Внешне клиника скорее напоминала санаторий. Вокруг лес, за металлической оградой несколько домиков и белое трехэтажное здание, видимо лечебный корпус. Позднее выяснилось, что еще совсем недавно это действительно был профилакторий одного из городских предприятий. Вдоль ворот прогуливался охранник.
Парковка, куда Бессонов загнал машину, была пуста. То ли пациентов здесь немного, то ли гости заглядывают редко. Бессонов с сомнением посмотрел на меня и сказал:
– Мы договорились с хозяином, что я буду один, и, честно говоря, я предпочел бы свое обещание сдержать. Но если ты...
– Хорошо, иди один, – покорно согласилась я и, только когда он скрылся за воротами, досадливо чертыхнулась: зачем я, спрашивается, сюда приехала? В машине сидеть? Почему я опять позволяю ему командовать? «Он ведет себя странно, – немного успокоившись, решила я. – Необычно – уж точно. Он вроде бы извинялся, что не может взять меня с собой, его тон как будто подразумевал это». Открытие так поразило, что минут сорок я пялилась в пустоту, саму себя уговаривая, что подобный тон мне просто пригрезился, что я все это выдумала... Или все-таки нет? А если нет, что заставляет его так себя вести? Сейчас я более, чем когда-либо, завишу от него, и Бессонов мог бы не церемониться... Или есть что-то, чего я не знаю, и это «что-то» диктует изменения в его привычном поведении?
Я так увлеклась размышлениями на сей счет, что время ожидания пролетело стремительно. Увидев Бессонова, я удивилась и посмотрела на часы. Он сел рядом, завел машину, а я на него уставилась, не решаясь задать вопрос. Он сдал назад, развернулся, и мы поехали в город.
– Что-нибудь выяснил? – все-таки спросила я.
– Девица подсела на кокаин. Супруг узнал об этом и запихнул ее сюда на излечение, подозреваю, принудительное.
– Гордеев к наркотикам относится как к чуме. И то, что его сын...
– Да, сыночек вряд ли мог его порадовать... Логично предположить, что в увлечении молодой жены порошком не последнюю роль сыграл Гордеев-младший. Она оказалась здесь в среду, в четверг отец был в Москве, я проверил, а вот что было в пятницу вечером...
– Ты хочешь сказать... Отец и сын могли видеться в пятницу?
– Почему бы и нет?
– Жена Гордеева совершенно точно находилась тут со среды?
– Да.
– Сынок известный был бабник... я подумала, что если отец...
– Застукал сына со своей молодой женой, которую сыночек к тому же приучил к порошку? Неплохая версия. Жаль, в среду девица уже лежала в отдельной палате...
– А если Гордеев был убит раньше и только утром в пятницу его труп оказался в клубе... Нет, – вздохнула я. – В четверг он устроил скандал в «Абажуре», об этом говорила Ольга, и Коля подтвердил. Значит, его смерть к появлению здесь мачехи отношения не имеет.
– А вот в этом я не уверен.
Мы еще немного поговорили об этом. За четыре года впервые мы что-то обсуждали столь долгое время. Конечно, сейчас особые обстоятельства... А когда погиб мой брат, это что, не было особым обстоятельством? Тогда я была убеждена: брата убил Бессонов. Что нам было обсуждать? Сегодня Бессонов обвинил меня, что брата я не любила... Он принял мое молчание за равнодушие? А я любила брата? Любила? Когда-то мне казалось, что я с чистым сердцем отвечу на этот вопрос утвердительно, а потом... потом была горькая обида на Бориса за то, что он не защитил меня... И когда он погиб... Теперь я могу признаться, меня куда больше волновало, что убил его именно Бессонов, это подогревало мою ненависть... Узнать о себе такое было неприятно, и оставшуюся часть пути я молчала, глядя в окно.
– Отвези меня в гостиницу «Восход», – попросила я, когда мы оказались в городе, и тут же добавила: – Останови машину, я сама доберусь.
– Тебе не следует туда возвращаться, – напомнил Бессонов.
– Хорошо, – согласилась я. – Сниму номер в «Заре».
– Чужим паспортом лучше не козырять. Очень может быть, что полиция уже проявляет к тебе интерес. Рядом со мной ты в безопасности, я об этом позабочусь. Да и мне будет спокойней. – Последнее замечание прозвучало скорее насмешливо.
– Я не хочу жить с тобой в одном номере, – со всей возможной твердостью сказала я. Бессонов усмехнулся.
– Там две комнаты. И у меня нет тяги к сомнительным удовольствиям: не забывай, ты у нас покойница.
– Дурацкая шутка, – сказала я, а он кивнул:
– Согласен.
Обедать Бессонов решил в номере. Стол нам сервировали в гостиной, я с трудом впихнула в себя салат, чувствуя на себе взгляд мужа. Он рассматривал меня с таким видом, точно готовился сообщить что- то очень неприятное. Может, и вправду готовился, но потом, видно, передумал, потому что так ничего и не сказал. Зато на меня совершено некстати напала словоохотливость.
– Они тебя боятся, – буркнула я.
– Кто?
– Тот же Коля, к примеру. Так и сказал, что до смерти перепугался.
– Уверен, это была шутка.
– А я не уверена. – Вот это да! Я позволила себе с ним не согласиться. И ничего, земля по-прежнему крутится, а Бессонов, против ожидания, не осадил меня, а улыбнулся вполне по-человечески. Вряд ли моим словам, тогда чему? – Я много чего успела о тебе наслушаться, – осмелев или обнаглев, добавила я.
– Поверь на слово: пятьдесят процентов из того, что ты слышала, – плод неуемной фантазии. В любом случае, моя крутость сильно преувеличена, если справиться с тобой я так и не смог. Весьма обидное открытие для моего самолюбия, – заметил он с усмешкой.
Ему пришла охота иронизировать? Скорее просто поиздеваться надо мной, но что-то в его взгляде моей догадке противоречило.
– Не помню, чтобы я хоть раз посмела тебе возразить, – сказала я и тоже попыталась усмехнуться.
– С этим трудно не согласиться, – кивнул он. – Нет, ты не возражала. Ты молчала. Изо дня в день, из года в год. Что бы я ни делал и что бы ни говорил, ты упорно молчала. И я ничего не мог поделать с девчонкой, которая почти вдвое моложе меня.
– Ты... – начала я, внезапно лишившись и страха перед ним, и терпения, но мой боевой задор исчез так же стремительно. Какой смысл обсуждать все это?
– Я. И что дальше?
– Ничего.
– Другого ответа я не ждал, – хохотнул он. – Могу поздравить, ты выиграла все битвы. С молчаливым упорством, достойным лучшего применения.
Я отодвинула тарелку, потому что появилось искушение запустить ее ему в физиономию.
– Ты усердно молчала, но я очень быстро научился читать по глазам. Это было нетрудно, учитывая, что там всегда было одно и то же: ты можешь трахать меня в свое удовольствие, но души моей не получишь. Я тебя трахал, а ты терпела, сцепив зубы. Вот и вся наша семейная жизнь.
– Для меня новость, что она тебя не устраивала. Что ты пытаешься мне сказать: я была плохой женой? Наверное, так. Может, потому, что твоей женой я себя никогда не чувствовала. Хочешь скажу, кем я себя чувствовала? Пустым местом. Это в лучшем случае, когда ты ненадолго забывал обо мне. А когда... надеюсь, ты помнишь, как мы с тобой познакомились? Ты... – Я почувствовала дурноту, как будто тот вечер вернулся и я вновь оказалась в гостиной брата.
– Ты была не против, – заявил Бессонов, глядя на меня с сомнением.
– Ах, вот как... – Я закрыла глаза, чтобы не видеть его, и покачала головой. – Ты даже не представляешь...
Я резко поднялась и отправилась в ванную. Заперла дверь и, как была в джинсах и футболке, встала под горячий душ. Мне надо было избавиться от воспоминаний, смыть их с себя, липкие, въедливые, точно
