— Согласен, — сказал Савин.
— Я считаю, что появился вовремя, не раньше и не позже. Сейчас как раз то время, когда мы можем договориться.
— Не уверен, — сказал Савин.
— Вы заранее отметаете всякую попытку соглашения?
— Да нет, — сказал Савин. — Просто, по-моему, серьезный разговор еще не начался, идет преамбула…
— Вы правы, перейдем к делу. Итак, вы впутались в чужие игры…
— У меня впечатление, что уголовное право именует эти игры несколько иначе…
— Да? — Геспер посмотрел на него почти весело. — Интересно, найдется ли в земном уголовном праве хотя бы один параграф, запрещающий вести торговлю с иномерными пространствами? Как по- вашему?
— Вы правы, — медленно сказал Савин. — Занятный юридический казус… Чего же вы в таком случае боитесь?
— Не прикидывайтесь простачком, — сказал Геспер. — Предав происходящее здесь гласности, вы все разрушите, и вы прекрасно это понимаете.
— Понимаю.
— Вот видите, — сказал Геспер. — Вы переступили уже тот рубеж, за которым вас следует опасаться. Куда вы отправили сегодня вашего подручного?
Савин хорошо владел собой, но на этот раз едва сдержал удивление: Геспер понятия не имел, что Гролл — это Гралев! Может быть, Геспер полностью передоверил диверсии своим людям и не вникал в детали. Может быть, и сам Геспер не более чем среднее звено в цепочке. Возможно также, что те, кто поддерживал контакты с Кетсби и следил за Савиным в Монгеруэлле, просто не успели доложить Гесперу, кем на самом деле является скромный турист, незаметный Гролл. Как бы там ни обстояло дело, у Савина имелся лишний козырь. Правда, особых преимуществ это не давало…
— Мой помощник? — сказал Савин. — Не беспокойтесь. Он уютно разместился неподалеку, запасшись кое-какими документами, которые, я уверен, помогут предотвратить кое-какие случайности…
— И сделают вашу преждевременную кончину отнюдь не бессмысленной? — понимающе добавил Геспер… — Да, вы прекрасно понимаете, что принадлежите к людям, которые не могут умереть или исчезнуть незаметно…
— Вот именно, — сказал Савин.
— Это придает вам уверенность, не спорю. Но может настать момент, когда эти соображения не смогут больше служить защитой.
— Не исключено, — сказал Савин.
— Рад, что вы это понимаете. Теперь, мне кажется, самое время попробовать договориться. Думается, бессмысленно соблазнять вас суетными благами, которые пока все еще ценятся частью человечества. И на испуг вас не возьмешь. Ну, а на логику?
— То есть?
— Это же так просто, — сказал Геспер. — Что противозаконного в том, что мы получаем оттуда товары, посылая в обмен свои? Что противозаконного в том, что несколько деловых людей подключились к цепочке, идущей неизвестно откуда неизвестно куда? И если бы мы попросили вас по-человечески — оставьте нас в покое, ради бога, не кричите о нас на всю планету? Не предлагая взятку и не угрожая — просто попросили. Что вы на это скажете?
— Любопытно, — сказал Савин.
— Мы могли бы предоставить вам материал для двух-трех фильмов, аналогичных вашим прежним, — загадки Истории, которые до сих пор не раскрыты. Не считайте это взяткой — всего лишь компенсация за вашу здешнюю неудачу. Итак?
— Трудно решать… — сказал Савин. — Знаете, я, в конце концов, тоже человек. И не стремлюсь к одному — любой ценой сделать сенсационный репортаж. И ваша деятельность в самом деле не подлежит разбору в уголовном суде, но… — Он наклонился вперед и, строжа взглядом лицо собеседника, закончил резко: — Но вот организация диверсий и убийств — это уже совсем другое дело…
Взгляд Геспера метнулся, как вспугнутая птица. Он тут же овладел собой, но эта секундная растерянность сказала о многом, расставила все точки и отбросила последние имевшиеся у Савина сомнения.
— О чем вы? — спросил Геспер совершенно спокойно.
— Бросьте, — сказал Савин столь же спокойно. — Вы прекрасно понимаете, о чем я, — о бомбах, которые Кетсби подкладывал в лаборатории, и о том, что он убит, а не покончил с собой. Вы же первый предложили играть в открытую.
Лицо Геспера стало таким, что невольно захотелось пересесть подальше и вынуть пистолет. Но и это продолжалось одно мгновение, он снова стал чопорным и благообразным пожилым джентльменом.
— Вот даже как… — сказал он. — Вот даже как… Что вам рассказал Кетсби?
— Значит, вы признаетесь?
Геспер ничего не ответил. Он смотрел мимо Савина, в окно. Потом сказал чуточку осевшим голосом:
— Боже, до чего не повезло… Все было так хорошо, так безоблачно шли годы, и вдруг появилась эта проклятая Т-физика… Я очень сожалею, но мы вынуждены были так поступать. У нас не было другого выхода.
— Еще немного, и я начну вас жалеть, — сказал Савин.
— Не иронизируйте, мальчишка! Вам не понять, что это такое, когда рассыпается дело, которому отданы десятилетия. Да, нам пришлось так поступать, потому что ничего другого не оставалось.
— Бедные жертвы фатума…
— Если хотите, да, — сказал Геспер. — Итак, вы знаете гораздо больше, чем мы думали… Но преимуществ это вам не дает никаких. И наш разговор автоматически переходит в другую плоскость. У вас нет никаких доказательств. Я уверен, что и письменных показаний Кетсби у вас нет. Вы бессильны, вы даже не можете арестовать меня. Даже продолжать съемки вы не можете — нет аппаратуры. Вы в цейтноте, Савин. И диктовать условия, как это ни прискорбно для вашего самолюбия, будем мы. Либо вы завтра утром уедете отсюда и никогда больше сюда не вернетесь и перестанете заниматься этим делом, либо… — он сделал многозначительную паузу. — Вы стали для нас опасны, и при крайней необходимости нам, как это ни прискорбно, придется пойти на крайние меры. Не забывайте, мы всегда можем уйти туда, где земное правосудие бессильно…
— Можете, — сказал Савин.
— Я не хочу выглядеть торжествующим победителем, но вы проиграли и должны это признать. Вариантов, повторяю, всегда два: либо вы уезжаете утром, получив компенсацию, о которой мы говорили, либо Глобовидение лишится одного из лучших репортеров, а городок… — Он холодно улыбнулся. — А городок лишится своей первой красавицы. Не смотрите на меня зверем, Савин, — правила игры таковы, что поделать… Соглашайтесь. Никогда не стыдно отказаться от борьбы, если знаешь наперед, что никаких шансов у тебя нет…
— Но вы понимаете, что такое положение не сможет сохраняться долго?
— Разумеется, — кивнул Геспер. — Но, во-первых, лет через двадцать меня перестанут интересовать какие бы то ни было проблемы…
— Вы рассчитываете задержать развитие Т-физики на двадцать лет?
— Попытаемся. Кетсби — не единственный сговорчивый партнер. А во-вторых, как я уже говорил, в любой момент я могу оказаться вне досягаемости земной юрисдикции. И хватит об этом. Думайте лучше о себе… и о ней. Я не сторонник экстремальных мер, но у меня есть компаньоны, и кое-кто из них довольно суров… Итак, завтра утром я приду к вам, и мы обсудим вопрос о компенсации. Что касается сегодняшней ночи — можете ее использовать для улаживания личных дел. До завтра, Савин…
Дверь тихо затворилась за ним. Савин подошел к окну, распахнул его и жадно вдохнул свежий прохладный воздух… Да, из него, Савина, не получилось частного сыщика, способного шутя загнать
