— А черт его знает! Это у Исайи надо спросить…
У Исайи? Ну уж нет — слишком это опасно, в лоб спрашивать, интересоваться чужими делами. И в спокойной-то обстановке проявлять столь неумеренное любопытство явно «не комильфо», а уж тем более здесь и сейчас — когда «черные плащи» имеют прямое отношение к торговым операциям. Работорговля — прибыльное дело, весьма… И главное, легко можно удовлетворить любые сексуальные прихоти «хозяев жизни», обитателей Города Солнца, как и было обещано в рекламном буклете.
Стало быть, «черные плащи» периодически покупают рабов у Исайи… И куда потом их увозят? Или уводят, так лучше сказать? А ведь это ниточка, след… За купцом, конечно, наблюдать не стоит — слишком опасно, он-то наверняка с «черными плащами» напрямую связан. А его колченогий помощничек? Он ведь, похоже, никакой не компаньон, а так, с боку припека.
Рассуждая таким образом, молодой человек рассеянно осматривал рынок. За невольничьим рядом продавали мелкий рогатый скот — коз, баранов, дальше торговали сеном, а также стригли и брили всех желающих, попутно выпуская «дурную кровь» — первое средство от многих болезней. Народу там скопилось изрядно, да и все зеваки, до того перемывавшие косточки ушлому Исайе, хлебнув винца, тоже потянулись к цирюльникам: не чтобы побриться и подстричь ногти, а просто поболтать, пообщаться. Хм, интересно, что за люди эти все праздношатающиеся граждане? Мелкие землевладельцы? Собственники доходных домов? Удачливые торговцы? Местные рыночные «жучки»? Скорее и то, и другое, и третье… Кстати, кто-то из них интересовался, откуда прибыл Саша, словно бы невзначай спросил, но довольно настойчиво, однако. Опять «черные плащи» — эти «жучки» на них работают? Очень может быть и даже вполне вероятно. Не постоянно, конечно, шпионят, просто сливают время от времени информацию. Хорошо, хватило ума впарить им байки про Гиппон Регий. Мол, оттуда явился, купец, жду весны. Сообщат все хозяевам, «черным»? Те проверят… Да пускай — пока проверяют, многое может произойти, очень многое.
А за колченогим надобно последить, более того — хорошо бы втереться в доверие. Вот только как, чтобы излишнего внимания не привлечь? Эх, не догадался взять с собой Весникова и Нгоно. Да сегодня и не получилось бы: Нгоно остался в мастерской, а от Вальдшнепа мало толку… С мастерской, кстати, очень удачно вышло, с купчиной этим, Децием Сальвианом.
— Сальве, господин!
А это еще кто тут нарисовался?
Тощий светлоглазый пацан с волосами, словно спутанная солома. Лицо вроде знакомое… А! Неудачливый воришка! Тот самый, кого едва не прибил разъяренный Весников. Мартин… Мартын…
— Сальве, сальве… Хочешь заработать? — вмиг сообразил молодой человек.
— Конечно хочу. — Парень охотно закивал.
— Видишь вон того, колченогого, в бурнусе?
— Ну да, вижу… А что?
— Знаешь его? Кто такой, где живет и все прочее?
— Ммм… нет, кажется. — Мартын озадаченно взъерошил затылок. — Хотя… вроде как-то на рынке видал. Но не скажу точно. А что он, господин, такого сделал?
— Барана у меня украл! — хохотнул Саша. — Прямо со двора свел, стервец.
— Барана?! — Парень хлопнул глазами. — Так он вор?!
— Да нет. — Молодой человек положил руку на плечо мальчика. — Не уверен. Может, и не он. Но похож, прощелыга, похож! А с другой стороны — нехорошо было бы ошибиться. Вдруг он ни при чем? Слышь, Мартын, я бы вот тебя о чем попросил — посмотри за этим колченогим, осторожненько все про него разузнай… Может, он такой человек, которому всякие там чужие бараны без надобности? Узнаешь, получишь солид.
— Два солида, господин.
— И я же его спасал! — Александр весело рассмеялся. — Хорошо — два. Узнай поскорей только. На вот тебе пока… задаток. Встретимся завтра в первой половине дня, здесь же… Нет, лучше чуть дальше, во- он у той харчевни.
— Она «У трех дубов» называется.
— Где ж там дубы?
— А говорят, росли когда-то.
Спрятав монету за щеку, Мартын сразу же сделал стойку, словно хороший охотничий пес. И надо сказать, вовремя: день медленно, но верно клонился к вечеру, ушлый Исайя уже заканчивал торговлишку, и колченогий, наверняка получивший свой навар, резво направился прочь. В какую-нибудь харчевню? Или домой? Ну, это ж теперь Мартына забота.
Солнце садилось, величаво повиснув над холмом Святой Перпетуи золотисто-оранжевым шаром. К церкви и нужно было Александру, и туда он отправился, стараясь побыстрее выбраться из гомонящей рыночной толпы.
Святая Перпетуя… Дочь богатого римского… или римско-карфагенского патриция, закоренелого язычника, приняла крещение, пойдя наперекор отцу… причем в целой компании родственников. С ним же и была казнена — правда, диким зверями их затравить не удалось, наверное, звери оказались сытыми, или Перпетуя со товарищи — чересчур уж невкусными, тощими… Всех убили просто мечами, и с тех пор сия благословенная мученица считалась христианами покровительницей Карфагена. На вершине холма, где когда-то стояла разрушенная римлянами крепость пунов, построили церковь, чем-то напоминавшую Саше знаменитую парижскую церковь Святого Сердца — Сакре-Кер, возвышающуюся на Монмартре белоснежной сахарной глыбой. Храм Святой Перпетуи здесь, в Карфагене, был очень на нее похож — такие же белые стены, вытянутые вверх купола, башенки, апсиды…
Туристов только не хватало и карманников. Впрочем, последние тут наверняка имелись в избытке. Что и говорить — к церкви постепенно стягивались люди, многие шли целыми семьями. Надо думать, когда-то это был кафолический храм, ныне признаваемый и арианами — отречься от святой мученицы даже им, отвергающим всю церковную организацию, оказалось не по силам. Слишком уж много людей, почти каждый здешний житель, считали святую Перпетую не только покровительницей города, но и своей личной заступницей, к которой обращали молитвы и упования.
Вот гулко ударил колокол — как видно, к вечерне. Немного подумав, молодой человек тоже решил зайти в храм, помолиться об удаче в своем многотрудном деле, уже получившем осязаемый толчок в нужном направлении. И главное, Катя, Мишка! Они живы и, мало того, где-то здесь, рядом. Обоих увели на гафельную шхуну, явно принадлежащую истинным хозяевам Карфагена! Катя бросилась к ним, как к родным… Еще бы — к своим-то современникам. Верно, заметила кого-нибудь в джинсовой куртке, побежала, подхватив Мишку… И где-то они теперь? Впрочем, о том можно вполне конкретно догадываться.
Выйдя из храма, молодой человек затерялся в многочисленной толпе, хлынувшей с холма вниз, на улицы, в одночасье ставшие людными. Все торопились — небо быстро синело, еще немного, и наступит вечерняя тьма, а ночная стража перекроет деревянными рогатками улицы — как в Константинополе, Равенне, Риме или любом другом городе. С наступлением темноты закроются все городские таверны, все злачные заведения, кроме, может быть, особо упертых либо заплативших немалую мзду.
— Подайте, Христа ради!
— Помолимся за душу твою, господин, помолимся!
— Пода-а-айте…
Нищие… Показатель, по которому в Средневековье можно было с большой достоверностью судить о благополучии или неблагополучии страны. Если подаяния просят давно примелькавшиеся граждане, профессионалы, после трудового дня снимающие рубище в собственных довольно приличных особнячках, значит, в государстве порядок, всего всем хватает. Если же нищих много и почти все они из тех, кого вышвырнуло на обочину жизни войнами, эпидемиями, неудачливыми реформами, то и государственная власть очень и очень непрочна, а общество нестабильно.
Здесь, на огромной паперти перед храмом Святой Перпетуи, похоже, в равной мере присутствовали и те и другие. Непрофессионалы держались несколько скованно и притом нагло: постоянные места не занимали, боялись, шарились в толпе, гнусавили противными голосами, надеясь побыстрее урвать,
