истории нельзя детально разработать социальную революцию'. Струве считает, что каждая революция имеет свое место внутри эволюции. Но само понятие 'социальная революция' он считает нелепостью, так как 'социальная революция есть или отвлеченно трактуемый результат социальной эволюции, или самая эта эволюция'. Следует признать, что Струве ставит вопрос более диалектично. Социальная эволюция человеческого общества при определенных условиях прерывается революционным взрывом, в результате завоевания политической власти проводится курс реформ, позволяющий выйти на социальные ориентиры, привлекательные для революционного класса. Струве считает, что научному коммунизму Маркса присущ утопизм, как любому социальному идеалу, и в конце делает вывод: '…если марксизм должен действительно встать на твердую почву, он должен придерживаться основного реалистического взгляда самого Маркса, его 'материалистического', правильнее, экономического, понимания истории'. Струве, очевидно, подразумевал под этим экономическую обоснованность издержек перехода от одной формации к другой. В другой статье, 'Размышления о русской революции', Струве говорит, что 'большевизм есть и крушение социализма. В большевизме столкнулись две идеи, две стороны социализма, и это столкновение на опыте обнаружило невозможность социализма, как он мыслился до сих пор, то есть как целостного построения. Социализм требует, во — первых, равенства людей (эгалитарный порядок). Социализм требует, во — вторых, организации всего народного хозяйства и, в частности, процессов производства', и дальше: '…на основе равенства людей вы не можете организовать производство. Рост производительных сил есть теоретическая и практическая альфа и омега марксизма, этой основы научного коммунизма'. По идее Струве, социализм (большевистский) обречен, так как равенство не дает побудительных мотивов к повышению производительности труда. Перефразируя Чаадаева, 'мы как будто живем для того, чтобы дать какой?то великий урок человечеству', он пишет: “Мы в нашей социалистической революции дали такой великий урок: опытное опровержение социализма'. И дальше звучит пророческая фраза, актуальная и к нынешнему, как это ни парадоксально, состоянию нашего общества как постсоциалистического: 'Мы потерпели крушение государства от недостатка национального сознания в интеллигенции и в народе. Мы жили так долго под игом крепчайшей государственности, что мы перестали чувствовать и нашу государственность, и нашу ответственность за нее. Мы потеряли чувство государственности и не нашли себе национального чувства, вот почему история вернула нас в новой форме к задачам, которые, казалось, были разрешены навсегда нашими предками. Естественное спасение для нас — в восстановлении государства через возрождение национального сознания'. Как это ни печально, но мы вновь возвращаемся сейчас назад, к началу XX века, и снова вынуждены будем решать задачи, которые после 1917 года были решены неверно.
Эпиграфом к тому, что произошло в нашей стране девять лет назад и восемьдесят лет назад, одинаково актуально звучит изречение Струве: “Россию погубила безнациональность интеллигенции, единственный в мире случай забвения национальной идеи мозгом нации'.
Возможность построения социализма в России исследовал и М. И. Туган — Барановский в своей работе 'Русская революция и социализм'. Он пишет, что впервые в Европе после затухания и перерождения в Англии чартистского движения в лейбористское, в Западной Европе марксистского — в социал — демократическое в России появляется возможность построить социалистическое государство. По мысли Туган — Барановского, крестьяне против коллективизации, которая превращает их из самостоятельных производителей в наемных рабочих. Они хотят получить землю, но это еще больше отдаляет их от социализма. Он пишет, что и собственность в руках рабочих не дает большого выигрыша, так как пример работы производительных артелей в странах Западной Европы показывает, что они не достигали производительности труда более высокой, чем в капиталистическом хозяйстве. Если фабрика перейдет к государству, то перестанут действовать главные стимулы: для капиталиста — получение максимальной прибыли, для рабочего — страх потерять работу. Без этих стимулов нельзя повысить производительность труда по отношению к производительности труда в капиталистическом обществе, а следовательно, будущее социалистическое общество обречено на неудачу.
По мысли Туган — Барановского, выход из создавшегося положения в кооперации: 'Кооперация обеими ногами стоит на основе современного хозяйственного строя. Кооперация не есть социализм'. Но эта форма может стать переходной формой к социализму. Своим происхождением кооперация обязана социализму. Семенем, из которого она вышла, являются идеи Оуэна и Фурье.
Туган — Барановский видит будущее общества как коллективистское, гигантских размеров, охватившее собой всю нацию. В этом обществе земля будет принадлежать не крестьянам, а всему народу, средства производства в промышленности — не отдельным группам рабочих, а всему обществу в совокупности. Регулированием заработной платы будет заниматься государство, как выразитель интересов всего общества.
Здесь Туган — Барановский, приходя к полному обобществлению земли и основных производственных фондов, делает три ошибки, которые позже были повторены при практическом строительстве социализма в СССР. Первая — собственник превращается в наемного рабочего и у него исчезают побудительные мотивы к эффективности производства, вторая — собственность, став общенациональной, одновременно практически стала ничьей, и последняя — исчезает конкуренция, так как вся материально — техническая сфера производства стала единым конгломератом, а в едином хозяйстве, управляемом единой волей, не может быть конкуренции. Но положение Туган — Бараиовского, идущее от народников, что земля — общенациональное достояние, следует признать правильным. В крепком государстве должны быть общие Основы, связывающие его воедино в монолит, одной из таких основ и должна стать земля как общенациональное достояние.
В своей работе 'Социальные основы кооперации' М. И.Туган — Барановский дает классификацию отдельных видов социализма и коммунизма.
Государственный (коллективистский) социализм впервые был разработан французом Пеккером (он уже рассматривался нами ранее). Синдикальный — допускающий, чтобы средства производства принадлежали не всему государству, а отдельным группам самодеятельного населения, работающего на них. Синдикальный социализм допускает, что отдельные отрасли должны быть в непосредственном подчинении государства. Теорию синдикального социализма разработали Луи Блан и Лассаль. Идея коммунального социализма принадлежит Фурье, в соответствии с этой идеей вся собственность, включая деньги, должна быть в распоряжении коммун (по Фурье — фаланг).
Родоначальником анархического социализма был Прудон, который считал, что всякое государство — насилие, и требовал полной свободы личности и никакой принудительной власти над этой личностью. Но, очевидно, реальное жизнеспособное социалистическое государство должно иметь в своем составе в различных комбинациях все четыре вида или, во всяком случае, большинство видов, в зависимости от необходимости централизации управления той или иной отраслью. По классификации Туган — Барановского, коммунизм может быть трех видов: государственный (подразумеваем коллективистский, так как государство при коммунизме должно отмереть), коммунальный и анархический, исключается синдикальный, так как он должен предполагать обмен продуктами, а коммунизм не допускает никакого обмена.
Все типы социализма и коммунизма различаются между собой степенью приближения собственности к человеку и, соответственно, свободой распоряжения этой собственностью, с одной стороны, и степенью допущения равенства людей, с другой стороны. Здесь наблюдается диалектическое единство и борьба противоположностей между свободой и равенством. Чем больше степень обобществления средств производства и, соответственно, продуктов труда, тем больше равенства и, соответственно, меньше свободы личности в распоряжении этой собственностью.
Если признать, что человек с его интересами — самоцель развития общества, то следует отдать предпочтение анархическому социализму как первому этапу и, соответственно, анархическому коммунизму в будущем. Но общество должно быть построено на основательном экономическом фундаменте, анархический же социализм в его подходе к экономике такой фундамент создать не способен. Здесь больше оснований возвратиться к идеям Фурье, базирующимся на развитии побудительных мотивов личности к труду, к созданию материальных благ. Но это уже коммунальный социализм. Сложившиеся в современной экономике кооперация и специализация предполагают сочетание в едином ключе корпоративных интересов (синдикальный социализм), а вопросы планирования пропорционального развития отраслей экономики, без чего сейчас не обходится и современный капитализм, предполагают элементы
