заборчику.
— Галина… э-э, не знаю, как вас по батюшке… Не хотите покататься на «Мерседесе»?
— На «Мерседесе»?! Всю жизнь мечтала, — улыбнулась женщина и зарделась. — А вы пока проходите — кваску испейте.
Василий Борисович подмигнул приятелю. Дело, кажется, слаживалось.
— Я щас, только руки вымою, — донеслось уже из открытой двери.
Она выбежала через минуту. В коротком топике, шортах и сланцах на босу ногу.
— Ой! А где же ваш друг?
— Эй, ты где?! — снова растерялся Запоздалов. Перед калиткой стоял, низко урча, автомобиль с распахнутыми дверцами. В недалеких кущах разливался соловей. Новенького нигде не было.
— Тьфу! — Василий Борисович с досадой плюнул. — Не везет тебе девка! Опять эти реаниматоры хреновы! И неймется же им. Снова спасли человека…
Старший врач реанимационной бригады сидел в дежурке и улыбался.
На тумбочке остывал чай. Надкушенный бутерброд без масла черствел. Но человек, гордый своей работой, только сжимал кулаки от сознания, что совершил сегодня почти невозможное.
— Мы сделали это… Мы сделали. Мы спасли человека.
Скрипнула белая дверь. Вошла медсестра.
— Ну что там? — усталый врач поднял голову.
— Я отключила искусственную вентиляцию легких. Он дышит уже вполне самостоятельно. Состояние стабильное. Сердцебиение ритмичное. Жить будет.
Панацея
У Владимира Александровича даже немного затряслись руки. Он капнул буроватой жидкостью из пипетки прямо на рану. Прошептал несколько заклинаний и сделал магические пассы. Пациентка зажмурилась и стиснула зубы.
— Ничего-ничего… — сказал врач, — сейчас станет легче.
Он убрал инструменты на низенький, аккуратный столик и отступил на два шага. В самом деле, результаты не заставили себя ждать. Гражданочка приоткрыла сначала один глаз. Потом другой… Улыбнулась.
— Ой, не болит!.. Не болит!
— Ну вот… — благостно расцвел Владимир Александрович, — я ж говорил.
На самом деле, он сам до сих пор не мог поверить. Однако успех был несомненным. Жуткое рассечение кожных покровов на глазах затянулось. Даже розового рубца, который предполагался, не осталось.
— Не за что, — сказал он вослед. Как бы небрежно. — Следующий.
Игорь Андреевич жутко хромал. Припадая на правую, добрался до смотровой кушетки. Сел. С готовностью закатал штанину. Доктор аж присвистнул:
— Ни…чего себе! Сколько живу, такого еще не видывал.
Коленный сустав пациента выпирал вбок, выворачивая голень и скручивая икроножную мышцу (ЛАТИНИЦА!). Владимир Александрович печально вздохнул. Присел рядом и задумчиво сказал:
— Н-дэ-э… Так больно? — врач попытался прощупать подколенный нерв, осторожно надавливая указательным пальцем. Больной даже взвился и закричал. — Н-дэ-э… — снова сказал он, теперь уже словно раздумчиво, — и давно это у вас?
— Да! У-у-у… больше года, — невысокий Игорь Андреевич словно стал еще меньше, втянув голову в плечи. — Я шел… шел. Гололед. А потом упал… Вывих. Больно…
— Это у вас, батенька, не вывих. Это (ЛАТИНИЦА!). Но-о… Давайте попробуем. Ну-т-ка, прилягте. На этот раз он налил бурой жидкости в кювету, сложил вместе три ватных тампона и начал протирать место деформации.
Больной кричал, даже орал. Бил руками по кушетке. Порывался встать и даже укусить доктора. Но мужественно придавив пациента локтем, лекарь довел начатое до конца. Пошептал магические заклинания, сделал пассы, пару раз дунул… Чуть ли не с хрустом, прямо на глазах сустав встал на место.
Радость обуяла хромого. Едва не сбив следующую посетительницу, он БЕГОМ! вылетел из процедурной.
— Ура! — кричал он. — Ура-а! Я вылечился!
— Что у вас? — спросил врач Марину Егоровну. — М-м?
— Хы…-хы-хы… — она закатила глаза. — А что, не заметно? Задыхаюсь. Хы… Хы… Видите? Асма…
— Астма, — поправил врач. — А ну, дышите… Да-с… Не дышите… Кстати, где ваша карточка? Давление мерили давно? Дышите…
— Утром 180/250.
— Однако! Не дышите… Похоже, что жить-то вам осталось…
Посетительница стала заламывать руки и расплакалась.
— Доктор, ну сделайте же что-нибудь… Доктор, я еще так молода…
— Хорошо. Правда, мое средство на этой группе заболеваний еще не апробировано…
— Я согласна! Я согласна! — защебетала красотка.
— Закройте глаза. Я сделаю ингаляцию.
Доктор вылил жидкость в блюдечко. Накинул на голову пациентке марлю.
— Дышите глубже. Еще. Еще… — он стал ходить вокруг, шептать и делать пассы руками.
Удивительно! Прерывистое и хриплое дыхание стало выравниваться, сделалось плавным и ровным.
— Помогает! — обрадовалась больная. — Честное слово, помогает! Доктор, вы чудо!
— М-молчите! Дышать! Только дышать! На-абирайте воздуха полной грудью! Выдыхайте ме- едленно…
Потом зашел больной с воспалением среднего уха.
Потом две девочки с ветрянкой.
Затем был пациент с косоглазием, которое поначалу совсем не поддавалось.
Потом — заика.
Потом было несколько легких — головная боль, энурез, перелом и выпадение зубов.
Потом еще, еще, еще…
— Уф, — сказал умаянный Владимир Александрович медсестре, — много там еще… в очереди?
— А все… — улыбнулась та. — Никого нет. Вы всех вылечили.
— Здорово, — Владимир Александрович тоже улыбнулся. — А что на завтра?
— На завтра снова больные и снова та же очередь — двадцать восемь человек. Народ болеет. Куда ж деваться?
— Н-н-да, — грустно констатировал довольный своей работой терапевт. — Народ болеет… И ничего с этим поделать нельзя. Лечи их, лечи… Слушай, Кать, приготовь-ка назавтра побольше микстуры. И сама начинай… Учись… Учись… Перенимай.
Помощница сполоснула в умывальнике граненый стакан, налила свежей воды из-под крана, и стала разводить акварельные краски.
— Может побольше зеленой?
— Дава-ай… меша-ай. Можно и зеленой. Без разницы. Только погуще-погуще… Ну, и заклинание
