Обкуренный араб, слабо врубавшийся в реальность, передумал доставать пушку и вопросительно ткнул рукой себе в грудь – мол, ты меня зовешь, красотка? Не переставая манить его к себе, она утвердительно кивнула. Мужчина сделал шаг вперед, одновременно ощутив затылком щемящий холодок глушителя. Повинуясь инстинкту самосохранения, он прекратил движение и, отчаянно кося глазами, чтобы увидеть стоявшего за его спиной, попытался незаметно подтянуть правую руку поближе к своему пистолету. Миссионер, от которого не укрылось это движение, по-отечески шлепнул его по руке и приглушенно произнес:
– Еще одно движение, и я выпущу твои мысли погулять. Понял?
Гость кивнул, и Миссионер красноречиво взглянул на Фатиму. Она поняла его без слов. Грациозно встав с кровати, подошла к арабу и выдернула у него из-за пояса пистолет.
– Покажи на пальцах, сколько здесь твоих собратьев. – Слобцов несильно ткнул его в затылок глушителем.
Мужчина поднял вверх четыре пальца.
– Молодец. Где они? Смотрят телевизор? В дальней комнате?
Голова араба утвердительно мотнулась.
– Иди вперед и не дергайся.
Фатима открыла дверь, ведущую в кабинет, и они покинули комнату отдыха. Хулио, худощавый ухоженный плейбой, сидел за своим столом, положив на него ноги на американский манер, и энергично жестикулировал, разговаривая по телефону с очередной пассией и успевая вдобавок попыхивать зажатой между пальцами левой руки сигарой. Увлекшись разговором, он даже не обратил внимания, что вместо одного человека из комнаты отдыха вышли трое.
Стараясь не спугнуть темпераментного испанца, Фатима по стеночке прокралась за спину своему шефу и ласково пропела ему на ушко:
– С кем это ты так мило беседуешь, дорогой?
Закрыв по привычке ладонью телефонную трубку, Хулио повернулся к собеседнице:
– Фатима! Что ты делаешь у меня в кабинете? Как ты здесь…
Его выпаленная на одном дыхании тирада прервалась, а готовые вырваться слова застряли в горле. Будучи человеком сугубо мирным, предпочитающим баталии только любовного толка, Хулио оторопело взирал на упершийся в затылок одного из оставленных Салахом людей ствол стрелкового оружия.
– Остальные черти там? – Фатима, рукой повернув голову Хулио к себе, показала в сторону комнаты для совещания.
– Да, – одними губами прошептал Хулио.
– Продолжай разговор, Хулио, и ни во что не вмешивайся. Через пару минут я все тебе объясню.
Улыбка Фатимы была неотразимой. Хулио, несколько успокоившись и бормоча под нос молитву, оторвал ладонь от телефонной трубки и, отвернувшись, как ни в чем не бывало продолжил прерванный разговор. Миссионер, подтолкнув араба, продолжил движение к противоположной двери. Фатима, оставив Хулио наедине с трубкой, бесшумно забежала вперед и открыла ее ударом ноги. Вслед за чудом удержавшейся на петлях дверью в комнату, где сидели четверо его соплеменников, влетел не успевший помочиться араб, которого держал за отворот пиджака суровый посланец Москвы.
– Ложись, суки, всех замочу! – Его истошный крик, направленный на то, чтобы ошеломить, сбить с толку противника, привел к непредсказуемому результату.
Обкурившиеся гашиша арабы, выпучив округлившиеся глаза, с перепугу начали со всей дури палить в своего товарища, перед лицом неминуемой смерти решившего больше не терпеть и начавшего мочиться прямо в штаны. Рассудив, что одного «языка» вполне достаточно, Миссионер позволил радостными толчками отозвавшемуся в руке «стечкину» проделать в головах трех попавшихся под горячую руку любителей клубнички входные огнестрельные отверстия.
Четвертая пуля, вылетевшая из скорострельного оружия, была не в пример милосерднее своих подруг, пробив у наиболее удачливого из своих собратьев лишь запястье руки, державшей пистолет. Фатима, ворвавшаяся следом, мастерски перепрыгнула через стол и во избежание досадных недоразумений от души приложилась к голове счастливчика, не дав ему досмотреть, как трое здоровенных самцов заправляют большегрудую красотку жидкостью мутно-белого цвета из своих внушающих уважение шлангов.
– Может, не стоило так грубо? – Слобцов разжал пальцы, удерживающие на весу безвольное тело мужчины, попавшего волею судьбы под пули своих же товарищей. – Я ведь хотел задать ему парочку вопросов.
– Ничего, сейчас я быстро приведу его в чувство. – Фатима наклонилась к бессознательному телу и пару раз хлопнула его по щекам. – Сложный случай.
Миссионер, выключив телевизор, подошел к ней.
– Я думаю, тебе лучше сходить посмотреть, как там наш Хулио, он ведь не привык к таким передрягам.
Фатима застала Хулио в плачевном состоянии. Он сидел под своим столом и никак не желал вылезать оттуда. Открыв стоявший рядом со столом шкаф и пошарив там, она извлекла оттуда бутылек с нашатырным спиртом. Пары нашатыря привели Хулио в чувство, и он позволил роковой красотке извлечь себя из-под стола. Вид, правда, у бедняги был самую малость бледноват.
– Вы… что… – заикаясь, начал он, – уб-били их… всех?
– Успокойся, Хулио, не всех. Один живехонек, просто потерял сознание.
– Но зачем?
– Не спрашивай пока меня ни о чем, красавчик, – нежно погладила его по щеке Фатима. – Когда- нибудь я тебе все расскажу. Может быть, даже в той комнате, – многозначительно добавила она, облизнув губы языком.
Хулио, как и подобает прирожденному самцу, сразу же забыл о пережитых волнениях и продемонстрировал готовность тотчас же отправиться в обозначенном направлении.
– Не сейчас, всему свое время. К тому же мы не одни.
– Только не забудь про свои слова! – крикнул ей вслед Хулио, когда Фатима почти уже скрылась за дверью.
Миссионер, собрав у убитых оружие и положив арсенал на стол, расположился в кресле.
– Сейчас мы его оживим. – Фатима поднесла к лицу по-прежнему лежавшего без сознания араба нашатырь и несколько раз махнула пузырьком перед его носом.
Очнувшийся мужчина приоткрыл глаза.
– Вот, пожалуйста, клиент готов к началу переговоров.
Клиент, окончательно придя в себя, резко поднялся и, свирепо тараща глаза, попытался схватить Фатиму за горло.
– Ты бы сильно-то не резвился, а то я передумаю и отправлю тебя к твоим друзьям.
Направленный на него нежданным посетителем «стечкин» подействовал на араба лучше всяких слов.
– Я тебе, шакал, ничего не скажу.
– Даже если я тебе для завязки разговора отстрелю для начала яйца?
Ствол «стечкина» красноречиво подтвердил слова старлея Слобцова, опустившись сантиметров на пятнадцать ниже, и дернулся, выпустив в свободный полет пулю, раздробившую мрамор между ног дерзкого нахала. Араб вздрогнул, в его глазах мелькнул нешуточный испуг.
– А это за шакала, – рывком вскочив с кресла, Миссионер открытой ладонью ударил его в нос. Болезненный удар на мгновение оглушил араба, из разбитого носа обильно потекла кровь. – Я с тобой, сука, здесь дипломатию разводить не буду. Считаю до трех, если не будешь отвечать на мои вопросы, прострелю твою ублюдочную башку.
Не дожидаясь отсчета и зажимая одной рукой разбитый нос, араб вскинул вторую руку вверх в знак согласия.
– Вот так бы и сразу. А то привыкли, б…, к политкорректности.
– Что ты хочешь от меня узнать?
– Где сейчас Салах?
