старший сын совсем взрослый, дом — полная чаша, и шлепает он любимую жену по толстой жопе, и возмущается она деланно, и кроет его диким матом. Но они оба понимают, что это только игра, притворство, на самом деле они любят друг друга, как Тристан и Изольда или Ланселот… с кем он там сюзерену рога наставлял… да похуй. При всех своих недостатках Белла все-таки отличная телка. Наглая, циничная, ебливая не в меру, но это даже хорошо, достойному рыцарю именно такая жена и нужна. Чтобы не расслаблялся, развивал стрессоустойчивость каждую секунду, каждое мгновение… А каких замечательных сыновей она ему родит…
— Эй, Белла, погоди! — позвал ее Роберт.
— Чего тебе? — откликнулась Белла.
— Я тебя люблю, — сказал Роберт. — Ты не обижайся, что я тебя отпиздил, это от любви. Давай на ближайший престольный праздник поженимся.
— Завтра, что ли? — удивилась Белла.
— Ты их уже наизусть помнишь? — рассмеялся Роберт. — Нет, не завтра, на следующий праздник. Но поженимся обязательно. Ты мне нравишься, Белла, ты родишь хороших сыновей.
— Ну вот, наконец-то сообразил, долбоеб тугодумный, — сказала Белла и попыталась состроить брезгливую гримасу, но не справилась и тоже рассмеялась.
Роберт заключил ее в объятия, некоторое время они целовались, затем Роберт сказал:
— Иди, любимая, я буду тебя ждать. Это очень важное дело. Очень многое зависит от того, договорюсь я с драконом или нет. Ты ведь не против стать ее величеством?
— Ах, любимый! — вздохнула Белла и они снова стали целоваться.
А потом Белла ушла договариваться с драконом.
Святой Михаил прибыл в Локлирское аббатство. Это был настоящий святой, снизошедший с небес во плоти, притом не в обычной человеческой плоти, но в особой небесной, видоизмененной пребыванием в раю рядом с самим господом-вседержителем. Редко кому доводится лицезреть такое чудо воочию, даже отец Бенедикт, которому, по всеобщему мнению, самому предстоит стать святым, даже он никогда подобного не видел и не слышал о таком. Более того, до последнего времени Бенедикт был убежден, что нисходящие с небес святые выглядят точь-в-точь как люди, а что на иконах они не слишком походят на людей — то объясняется исключительно недостатком художественного мастерства нынешних иконописцев. Однажды он так и сказал в субботней проповеди, и сегодня многие припомнили ему ту давешнюю оплошность. Против объективной реальности не попрешь, очевидно же, что по жизни настоящий святой выглядит не как человек, а в точности так, как изображено на иконе.
Второй сенсацией стало то, что Бонни Черная Зайка оказалась раскаявшейся колдуньей. То, что она при виде святого покаялась — ничего удивительного нет, в Ноттамуне, говорят, такое массовое покаяние происходило, что даже странно, что никого не повесили и не отмудохали до смерти. А вот то, что такая пригожая и популярная вдовушка невозбранно колдовала хер знает сколько лет, и никто ничего не замечал, даже сам отец-настоятель, который, по слухам, вдувал ей неоднократно… Не зря говорят, что хитер дьявол, не зря его называют отцом лжи, много у него ухищрений и обманных приемов, но в итоге всегда одерживает верх крестная сила… бла-бла-бла…
Отец Бенедикт стоял посреди двора и проповедовал монахам и послушникам, стихийно собравшимся вокруг своего пастыря, и почтительно внимавшим, ни дать, ни взять, кроткие агнцы. И когда отец Бенедикт закончил свою импровизированную проповедь и спросил, какие будут вопросы, молодой брат Эндрю, принявший постриг в прошлом месяце, поднял руку и спросил:
— Разрешите поинтересоваться, святой отец, почему пес святого Михаила пытался вас загрызть?
Отец Бенедикт досадливо крякнул и покраснел. Он уже задавал этот вопрос святому Михаилу, и тот ответил лаконично:
— А хер его знает.
Но повторять такой ответ сейчас было бы неразумно. Поэтому отец Бенедикт ответил так:
— То было досадное недоразумение. Ибо собака остается собакой, кто бы ею ни владел в данный конкретный момент времени. Ибо от сотворения мира не дано собаке полноценного разума и бессмертной души, и не мне и не вам осуждать божью волю. Понял?
— Так точно, — отозвался Эндрю. — А разрешите узнать, отец Бенедикт, вот когда святой Михаил пребывал в раю, эта собака тоже там находилась физически? И если да, то каким образом…
— Иди на хуй, сыне, не еби мне мозг, — прервал его отец-настоятель.
И растолкал свою паству, и удалился в келью предаваться молитвам и благочестивым размышлениям.
Святой Михаил в это время тоже удалился в келью, но не в одиночестве, а в обществе раскаявшейся блудницы. Вскоре из кельи стали доноситься характерные звуки, плохо сочетающиеся с понятием «святой». Эрик Припадочный сказал по этому поводу:
— Экий когнитивный диссонанс.
Но когда братья попросили его перевести эти слова с латыни на вульгарное наречие, Эрик затруднился.
Через час святой Михаил покинул келью и вышел на прогулку в монастырский сад. Было видно, что за время пребывания в райских кущах святой успел изрядно отвыкнуть от земной жизни. Походка его была не вполне уверенной, а огромная голова раскачивалась из стороны в сторону, как у кнехта-новобранца, впервые нацепившего стальной шлем. Брат Эндрю выразил недоумение по этому поводу, и брат Мэтью развеял его следующим образом:
— Сам подумай, долбоеб, откуда в раю материальное тело? Там хоть как у элефанта башку отрасти, все равно будет похуй, ибо нематериальное невесомо.
— А отчего у него, по-вашему, голова распухла? — поинтересовался Эндрю.
— От благочестивых размышлений, вестимо, — объяснил Мэтью. — Как у всех святых. Забыл, как иконы выглядят?
Эндрю рассмеялся и сказал:
— Вот, блин, подстава. Он-то, наверное, когда размышлял благочестиво, едва ли рассчитывал, что господь его пошлет в смертный мир с заданием. А теперь, наверное, уже жалеет, что переборщил с благочестием. Помните, брат Мэтью, вы какого-то древнего философа цитировали, что все хорошо в меру? Так святой Михаил, надо полагать, был благочестив не в меру, раз башка так распухла… Ой, что это с вами, брат Мэтью?
— Заткнись, кощунник! — рявкнул на него Мэтью. — Я тебе сейчас посвятотатствую! Вот доложу отцу-настоятелю…
Эндрю состроил испуганную гримасу и перестал кощунствовать.
Святой Михаил тем временем прогуливался по саду, а монахи и послушники наблюдали за ним издали, как бы бродя туда-сюда по своим делам. Каждому хотелось побеседовать с настоящим святым, потому что после такой беседы даже если не получишь явного благословения, все равно на страшном суде зачтется, а если получишь — это, считай, пропуск в рай поимел. Но, с другой стороны, подойдешь к святому в неудачный момент, проклянет он тебя, и будешь потом сидеть, как дурак, тысячу лет в чистилище посреди скрежета зубовного… Говорят, святой Михаил, когда удалялся в келью с Черной Зайкой, громко и недвусмысленно повелел не докучать ему, и до сих пор этого распоряжения не отменил, так что надо быть совсем безбашенным отморозком, чтобы его ослушаться. Но любопытно… Ходит по саду, как человек, цветочки нюхает, вон, морковку выдернул из грядки и сожрал, рассказать кому — не поверят.
Вскоре святой Михаил утомился гулять и направился к наблюдавшим за ним монахам и послушникам. Кто-то из юных послушников всплеснул руками, завизжал и помчался прочь, как испуганный заяц. Его примеру последовали другие, и когда большеголовый святой приблизился к созерцавшим его смертным, тех осталось только двое: Мэтью и Эндрю.
— Бенедикта ко мне, — потребовал святой Михаил. — Срочно. Я буду у себя в келье.
— Благословите? — неуверенно спросил Эндрю.
Святой не удостоил его ответом, отвернулся и пошел прочь.
— Фу, пронесло, — сказал Эндрю и перекрестился. — Как он на меня зыркнул, я уж думал, проклянет.
