часа назад.
Изабелла нахмурилась.
— Вот, значит, как, — сказала она. — Решил отвертеться. Типа, я не я, и дракон не я…
— Дракон не я! — подтвердить Мелвин. — Не стану отрицать, по божьему благословению я приобрел свойства оборотня, но конкретно в дракона я оборачиваться не умею. В пса умею, в святого Михаила умею и еще умею в стаю неведомой хуйни, и это все. Драконом я никогда не оборачивался. Дракон — мой враг, мы с ним дважды сражались, но никто никого не победил. Видишь ли, милая, когда дерутся два оборотня, никто не может одолеть другого, у нас же раны заживают в считанные мгновения…
— Ах ты сука, блядь, мудило! — закричала Белла, набросилась на Мелвина и стала полосовать ему морду острыми когтями.
Мелвин вначале хотел дать ей в морду, но потом подумал: «А зачем?» И отпал на подушки, и лежал смирно, и терпел. А вернее, забавлялся.
Через минуту Белла стала уставать, и тогда Мелвин одновеременно исцелил все царапины. Белла перекатилась на другую половину постели и стала плакать.
— Я же тебе говорил, милая, — сказал Мелвин с улыбкой. — У нас, оборотней, все раны заживают очень быстро. Ты перед тем, как когтями размахивать, лучше сначала слушай, что умные люди говорят. Утомилась, бедненькая…
Он приподнялся на локте, притянул девицу к себе и попытался поцеловать в сосок. Она увернулась и ударила его кулаком в нос (тот хрустнул, но сразу выправился), затем долго и безуспешно пыталась выковырнуть глаз. А потом снова стала плакать.
— Слезами горю не поможешь, — сказал ей Мелвин. — Повернись-ка чуть-чуть вот в эту сторону…
— Я тебе не шлюха! — заорала Белла и спрыгнула с постели.
— Ошибаешься, — спокойно ответил Мелвин. — Ты как раз шлюха. Я тебя силком в постель не затаскивал, сама впрыгнула.
— Ты меня обманул, мудак! — прорыдала Белла.
Мелвин саркастически улыбнулся и сказал:
— Экая ты несчастная девочка. Все тебя обманывают. То Роберт, то дракон, теперь я. Ты, леди Изабелла, не просто шлюха, ты глупая шлюха. И сейчас ты утрешь сопли, нагнешься и будешь стоять смирно. Либо я тебя изобью. Выбирай, милая.
Белла поплакала еще немного, затем утерла сопли и нагнулась. Она выбрала.
Мелвину стало брезгливо.
— Разгибайся, — приказал он. — Можешь одеваться. Как оденешься — вали на хуй отсюда.
Он оделся и вышел из спальни. В коридоре ему встретился барон Гельмут. Барон заискивающе улыбнулся и сказал:
— Позвольте почтительнейше поприветствовать ваше высочество и выразить глубочайшее удовлетворение…
— Пошел на хуй, — сказал ему Мелвин и прошел мимо.
Он вышел во двор. Рыцари, кнехты, монахи и простолюдины-крестоносцы жрали вино, трогательно демонстрируя единство во Христе всех сословий. При виде ярла они перестали жрать вино и начали орать что-то восторженное.
— Кубок мне! — повелел Мелвин.
Кто-то сунул ему в руку медный стакан, несвежий и позеленевший от ненадлежащего ухода. Ничего, вино обеззаразит.
Мелвин окунул стакан в бочку, вытащил и выпил залпом. Кислятина, конечно… да насрать! Зачерпнул и выпил еще раз.
Кто-то сильно толкнул Мелвина в бок.
— Сейчас как дам пизды! — возмутился ярл, но сразу осекся: — Простите, святой отец, не признал.
— Да ладно, забей, — добродушно проговорил Бенедикт заплетающимся языком. — Давай еще выпьем.
Они выпили еще.
— Приколись, Мелвин, — сказал Бенедикт. — Этот злоебучий дракон, оказывается, не терял времени даром. Тут в замке есть одна баронесса, Изабелла ее зовут…
— Знаю, — перебил Мелвин святого отца. — Уже трахнул два раза.
Бенедикт заржал во всю глотку, затем вдруг посерьезнел.
— А ты в курсе, что она сатанинскому созданию давала? — спросил он.
— Мне похуй, — ответил Мелвин. — Пусть хоть самому Люциферу.
Бенедикт нахмурился.
— Ты за языком следи, — посоветовал он. — Святое благословение — оно как монаршая милость, в любой момент могу отозвать. Скажу этим баранам, что ты все-таки чернокнижник или ебну святой молнией…
Мелвин резко вытянул руку, но промахнулся, клацнул пальцами мимо чудотворного посоха отца- настоятеля. Странно, выпил всего-то два стакана, а как повело… Может, в это вино мухоморов добавили или конопляных шишек… Нет, по вкусу было вино как вино…
Бенедикт отпрыгнул на шаг и выставил сломанный посох перед собой как копье.
— Ты, блядь, сука, тут мне не балуй, — прошипел он. — Может, и устоишь перед чудотворным пламенем, хер тебя знает, но даже если и устоишь, без моего благословения от этих долбоебов никакой преданности не дождешься. Так что не тяни ручонки куда не надо, а лучше извинись, пока не поздно.
— Извините, святой отец, — сказал Мелвин. — Был неправ.
— То-то же, — сказал Бенедикт. — Так о чем я… Да, баронесса! Надо эту долбоебку на костре спалить.
Мелвину показалось, что он ослышался.
— Чего? — переспросил он.
— На костре спалить, — повторил Бенедикт. — Поганую дьяволоебку. Дьявололожницу. Изабеллу Айронсайд. Понял?
Мелвин понял, что он ослышался.
— А на хера? — спросил он.
— Блудила с дьяволом, принявшим облик богомерзкого пернатого дракона, — объяснил Бенедикт. — Разве можно такое прощать?
— Откуда мне знать, я же не духовное лицо, — пожал плечами Мелвин. — Но, исходя из здравого смысла, я бы не стал ее жечь. Послушайте, святой отец, может, она вам отсосет, и забудем это недоразумение? Она такая умелая…
Бенедикт снова перекосился и зашипел.
— Ты мне тут дурачка не строй, — прошипел он. — Отсосет… Сейчас сам у себя отсосешь! Это же ведьма! Ведьма, понял, мудозвон, ведьма! Сказано в священном писании: ведьму не оставляй в живых!
Мелвин вспомнил Бонни Черную Зайку и нахмурился.
— Ты мне рожи не корчи! — продолжал бесноваться Бенедикт. — А то как закричу сейчас, что тебя ведьма околдовала!
Мелвин огляделся. До сих пор Бенедикт возмущался негромко, вполголоса, никто и не смотрит на них, но если закричит… Может, попросить потом Реджи, чтобы организовал несчастный случай… Нет, барон зассыт поднимать руку на почти святого, самому придется… А какие, кстати, проблемы? Принять какую- нибудь необычную форму… потренироваться с Бонни… Но это на будущее, а пока…
— Ладно, хуй с тобой, — решился Мелвин. — Жги баронессу. Но с ее отцом будешь сам объясняться. Я ему скажу, что не одобряю, но не смею открыто противостоять.
Бенедикт ощерился в злобной ухмылке. «А ведь он почти сумасшедший», подумал Мелвин.
— Не смеешь — это правильно, — заявил Бенедикт. — Ибо всякой твари от бога положено знать свое место. Вы, феодалы, оборзели от безнаказанности, но это только до поры! Думаешь, вся власть в Локлире в
