— Всю кровь засрали, — прокомментировал третий рыцарь.
— Ты чего тут делаешь? — спросил Длинного Шеста первый рыцарь.
— Выполняю секретное задание, — ответил Длинный Шест.
— Фигасе какой дерзкий! — воскликнул второй рыцарь. — Он нам как бы намекает, дескать, отсосите…
— Ты базар фильтруй, — обратился к нему первый рыцарь. — Должно же быть что-то святое!
— А давайте его накажем, — предложил третий рыцарь. — Слишком много воли взяли полукровки драные. Пусть встанет на колени и попросит прощения у высшей расы.
— И сапоги пусть целует, — подал голос четвертый рыцарь, ранее молчавший.
— Лучше пусть у моего жеребца отсосет, — предложил второй рыцарь.
— У тебя кобыла, — сказал ему третий рыцарь.
— Тогда пусть отлижет, — сказал второй рыцарь.
— Мой хозяин пожалуется его божественности кардиналу-первосвященнику сэру Герхарду Рейнбладу, — сказал Длинный Шест.
Рыцари дружно расхохотались.
— Да пусть хоть самому Сэйтену жалуется, — сказал первый рыцарь. — Слазь с лошади, чувырло.
— Может, не стоит? — спросил четвертый рыцарь. — Вдруг на самом деле пожалуется.
— Не пожалуется, — заявил первый рыцарь. — А ну слазь по-хорошему, жаба!
И крепко обхватил ладонью рукоять меча за плечом.
Длинный Шест сунул руку за пазуху, выхватил бластер, сдвинул предохранитель и нажал на спусковую кнопку. Закрыть глаза в момент выстрела он забыл.
Длинный Шест ослеп. Не только от ослепительной вспышки, но и от залившего глаза горячего шашлычного сока. Лошадь оглушительно заорала, даже не заржала, прыгнула вбок, помчалась, как бешеная, неведомо куда, потеряла равновесие, и Длинный Шест почувствовал, что летит. Куда он летит, он не видел, потому что ослеп.
Он упал в высокую траву, стебли больно хлестнули по обожженному лицу, он долго кувыркался, закатился в какую-то ложбинку и там остановился. Запах шашлычного сока смешался с запахом травы, и Длинный Шест понял, что это был вовсе не шашлычный сок, а вскипевшая кровь рыцаря, которому он вогнал пульку прямо в грудь.
Длинный Шест моргал, тер глаза, вытирал выступившие слезы и ничего не видел. А посреди этого ничего полыхнула еще одна вспышка. Спустя секунду вздрогнула земля, а еще через три секунды прогремел гром.
— Ну, ты дебил, — произнесла серьга нечеловеческим голосом.
Длинный Шест понял, что вообще забыл про связь с Джоном через серьгу. Надо было сразу сжать ее, вызвать Джона, он бы… А чем бы он помог, собственно?
— Когда бластер лежит в кобуре, всегда держи регулятор мощности на минимуме, — сообщил Джон. — Когда стреляешь, не забывай закрывать глаза. При средней мощности выстрела стрелять в упор нельзя.
— Да знаю я, — пробормотал Длинный Шест. — Просто растерялся.
— Да, растерялся, — согласился Джон. — Постарайся больше так не теряться.
— Больше не буду, — сказал Длинный Шест. — Потому что меня сейчас убьют.
— Не убьют, — возразил Джон. — Я их бомбой накрыл. Как проморгаешься, сходи, трупы проверь, если кто живой остался — добей. Только сначала лошадь свою поймай, пока далеко не ушла.
— Где ее искать-то в степи теперь, — пробормотал Длинный Шест.
— Двести пятьдесят шагов направо, — подсказал Джон.
Зрение помаленьку возвращалось. Вначале Длинный Шест стал отличать светлое небо от темной земли, затем обнаружил в небе клубящийся силуэт гигантского дымового гриба. В этом грибе было нечто смутно знакомое.
— Падающая звезда, как в Оркланде! — сообразил Длинный Шест. — Джон! Те звезды… их ты с неба сбрасывал?
— Догадливый, — сказала серьга. — Бластер на предохранитель поставь и минимальную мощность выстави.
Длинный Шест поставил бластер на предохранитель, выставил минимальную мощность выстрела и убрал оружие в кобуру. И пошел ловить лошадь.
Через четверть часа он вернулся к тому месту, где на него напали рыцари. Трава выгорела на десять шагов вокруг, в пепле лежал один лошадиный труп и один человеческий… нет, два человеческих. Просто второй труп расчлененный — голова отдельно, ноги отдельно, а туловища и рук вообще нет, выгорели полностью. И еще в пепле отдельно лежит рыцарский меч, на вид совсем целый, только рукоять обгорела.
Лошадиный труп вздохнул и издал тонкое мучительное ржание. Лошадь Длинного Шеста сочувственно заржала в ответ.
— Людей проверь, — потребовала серьга. — А лучше сразу делай контрольные выстрелы и вали отсюда.
— Да они точно мертвые, — сказал Длинный Шест.
Повернул лошадь и поехал прочь.
К этому времени грибовидное облако закрыло полнеба. Шляпка гриба начала отделяться от ножки. Скоро она отделится совсем, превратится в обычное облако, только черное, и прольется где-нибудь черным дождем, в котором вода смешана с пеплом и сгоревшей плотью, человеческой и лошадиной вперемешку.
— Не туда едешь, — сказала серьга. — На дорогу не выезжай, степью к отелю пробирайся. А ну, пришпорь животное, быстро! Зрители приближаются. Правее держи, еще правее. Вот так. Видишь холмик прямо по курсу?
— Что такое курс? — переспросил Длинный Шест.
Джон перефразировал вопрос:
— Прямо впереди холмик видишь?
— Вижу, — сказал Длинный Шест.
— Через пять минут ты должен быть за ним, — приказал Джон. — Чтобы ни одна собака не увидела.
— Причем тут собаки? — удивился Длинный Шест.
И пустил лошадь в галоп. Его последний вопрос остался без ответа.
Через час Джон велел Длинному Шесту запутать след, и детально разъяснил, как именно это делается. Длинный Шест вначале долго не понимал, а потом понял и восхитился. Надо же, как ловко можно следы прятать!
Дальше был долгий монотонный путь. Лошадь то взбиралась на очередной холм, то спускалась в ложбину, время от времени приходилось петлять, объезжать овраги и буераки, эти неудобства сильно утомляли животное, по дороге ехать куда быстрее и приятнее. Но ехать по дороге Джон запретил.
Время от времени серьга оживала и давала какой-нибудь дельный совет, типа, эту горку лучше объехать слева, а вон ту — справа. Ничего другого Джон не говорил, видимо, боялся, что серьга перегреется. Но она почти не нагрелась, так, чуть-чуть.
— Джон, можно отвлеченный вопрос задать? — спросил Длинный Шест.
— Потом задашь, — сказал Джон. — Отель уже близко, за следующим холмом. Ты лучше не об отвлеченных вещах думай, а легенду прорабатывал. Морду и рубаху сильно изгваздал?
Длинный Шест оглядел рубаху и понял, что изгваздал ее сильно. Раньше она была светло-серая, считай, белая, а теперь стала темно-серая с зеленым, а запах такой, будто в супе вымачивали. А морда… так вот отчего она чешется!
— Направо в двухстах шагах овраг, там на дне ручей течет, — сообщила серьга. — Умойся и рубаху поменяй.
— На что поменять? — не понял Длинный Шест. — Там в овраге меня кто-то ждет?
Несколько секунд Джон молчал, затем спросил:
