каждый взрослый постиг путь Геи и твердо знает, что такое хорошо и что такое плохо. Но если тебе неведом путь бытия, ты следуешь не этому пути непосредственно, а пути того, кто, по твоему мнению, следует этому пути, и тогда… Я что-то неправильное говорю? У тебя такие глаза…
Длинный Шест отвел взгляд.
— Ты все говоришь неправильно, — сказал он. — Не знаю, о чем думает бог Каэссар, но мы никогда не сможем понять друг друга. Мы слишком разные.
— Богу виднее, — сказал Джакомо и пожал плечами.
Неожиданно паукообразный бог подал голос.
— Расскажи мне о культе Геи, — потребовал он.
— Это не культ! — возмутился Джакомо. — Культы бывают у злых и кровавых богов, а у Геи культа нет и быть не может! Гея — истина, Гея — любовь, Гея — одно во всем и все в одном! Каждый цветок раскрывается по воле Геи, каждая букашка следует путям Геи и славит Гею в меру своего разумения. Тут, правда, возникает интересная теологическая проблема, у нас ее в школе изучают. Если упорядочить все творения Геи по возрастанию разумности…
— Оставь это, — прервал его бог Каэссар. — Мы не в школе, чтобы постигать теологию. Лучше ответь мне на один простой вопрос: кого ты любишь?
Джакомо нервно рассмеялся.
— Ваша божественность шутит, — сказал он. — Простой вопрос… Это тоже изучают в школе. Всего существует девять видов любви…
— Короче, — снова прервал его бог Каэссар. — Просто перечисли всех живых существ, которых ты любишь.
— Не понимаю, — растерялся Джакомо. — Как можно любить живое существо? Я люблю Гею, люблю Родину…
— Мать свою любишь? — спросил Длинный Шест.
— Нет, конечно, — удивленно ответил Джакомо. — Я ее вообще не знаю. Наставника любил, но это так давно было…
После этого Джакомо стал рассказывать удивительные вещи. Оказывается, у эльфов принято, что мать, откормившая ребенка до положенного веса, отдает его на воспитание в так называемую школу. Но это заведение ничуть не похоже на школы, в которых детей богатых людей учат грамоте и устному счету. Бог Каэссар, выслушав сбивчивые объяснения Джакомо, охарактеризовал эльфийские школы эзотерическим словом «инкубатор». Длинный Шест хотел переспросить, что это такое, но не успел, потому что Джакомо сказал:
— Все правильно, школа и инкубатор — это почти одно и то же. Лесные трепанги подрастают в инкубаторе, а человеческие дети подрастают в школе. Лесные трепанги линяют и отращивают щупальца, а человеческие дети постигают путь Геи.
— А как насчет любви к женщине? — спросил бог Каэссар.
— Это признак варварства, — ответил Джакомо. — В откровении Геи сказано: да не будет у вас возлюбленных, кроме меня, и да не искусит вас никто, кроме меня. И если искушает тебя палец — отрежь палец, а если искушает рука — отрежь руку. И да не будет в благословенном парадайзе ни жен, ни мужей, ни родителей, ни детей, а будут лишь три главные добродетели и три второстепенные. И будут главные добродетели таковы: свобода, равенство и братство. И не будет у них пределов, кроме тех, что наложены человеческой природой. Ибо идущий путем Геи волен идти в любом направлении, лишь бы оно вело к благословению. И все, идущие путем Геи, равны друг другу во всем, кроме того, из чего проистекают их различия. И да будут они друг другу братья и сестры, ибо природа сущего едина, как открыл святой Дарвин и подтвердил святой Докинз. Сам посуди, как можно любить конкретного человека сильнее, чем других? Это нарушает добродетель равенства и добродетель братства, а значит, недопустимо. Все просто.
— Тогда какой смысл имеет свобода? — спросил Длинный Шест.
— Смысл свободы прост и понятен, — ответил Джакомо. — Допустимо любое действие и намерение, не нарушающее трех главных добродетелей. Это принцип политической корректности, он в учении Геи один из трех главных. Есть еще принцип толерантности и принцип нетерпимости.
— Разве толерантность и нетерпимость — не взаимоисключающие понятия? — удивился бог Каэссар.
Джакомо улыбнулся и ответил:
— Этот вопрос часто задают дети. Здесь есть парадокс, но он легко разрешается. Толерантность и нетерпимость применяются к разным субъектам. Толерантность следует применять к тем, кто следует пути Геи, а нетерпимость — к тем, кто отклоняется от него, осознанно или неосознанно. Это как откровение святого Ньютона о противодействующих силах, приложенных к разным телам.
— У вас в школе изучают физику? — спросил бог Каэссар.
— Не знаю, что такое физика, — ответил Джакомо. — Откровения святого Ньютона проходят на философии.
— Экие вы фанатики, — сказал бог Каэссар.
— Да, мы фанатики, — кивнул Джакомо. — Фанатизм входит во вторую тройку добродетелей наряду с инициативой и энтузиазмом.
— Фигасе, — сказал бог Каэссар.
Немного помолчал, затем негромко забормотал, обращаясь непонятно к кому:
— Так даже лучше, наверное… Холокостом кашу не испортишь…
Джакомо хотел спросить бога Каэссара, что такое холокост, но не успел, потому что бог заговорил не тихо и сумбурно, а своим обычным голосом:
— Короче. Мне открылось, что мистический обряд следует исолнить сегодня ночью, лучше всего в полночь. Через полчаса нам надо выдвигаться.
— Какая отличная новость! — воскликнул Джакомо. — Мы достигнем цели уже сегодня! А что за обряд мы должны будем провести?
— Озадачь полковника, пусть соберет командиров, — приказал бог Каэссар. — Я не собираюсь повторять десять раз одно и то же. Как соберутся, так сразу всем объясню.
Джакомо удалился. Бредущие по дороге рабы тоже удалились из поля зрения. Во все стороны, куда ни глянь, расстилалась бескрайняя степь, и если не знать заранее, что в высокой траве таятся сто тринадцать кровожадных эльфов — ни за что не догадаешься, что они там таятся.
Длинный Шест надел очки, обвел взглядом окрестности и убедился через биодетектор, что в непосредственной близости нет ни одного эльфа. Затем потер серьгу и тихо спросил:
— Джон, ты слушаешь?
— Слушаю, — отозвалась серьга. — Что спросить хотел?
— Этот обряд… — начал Длинный Шест и осекся, не зная, как продолжить.
— Не бери в голову, — посоветовала серьга. — Потерпи еще немного, осталось совсем чуть-чуть. Через час-другой твое испытание закончится.
Будучи назначена старшей погонщицей рабов, Алиса сразу взяла дела в свои руки. В первую очередь она сходила на кухню и лично продегустировала все кушанья, приготовленные для первого стола, за которым будут обедать самые важные гости и сама хозяйка поместья. И не зря продегустировала! Оказалось, что в кувшин леди Патриции кто-то налил негодный прокисший сок, стыд-то какой! Алиса лично вылила гадость в сточную яму и лично наполнила кувшин хорошим, годным соком. Затем посетила мясной цех, обругала мясников за грязь и беспорядок, и отправила всех поголовно к палачу получать вразумление плетьми по заду. А затем пошла куда-то еще, при этом в руках у нее была небольшая холщовая сумка.
Путь Алисы пролегал мимо статуи богини Эпоны. Поравнявшись со статуей, Алиса воровато оглянулась, открыла сумку, вытащила оттуда шесть ломтей свиной печени и аккуратно разложила на алтаре: три куска слева от центральной канавки, а другие три — справа. Затем извлекла из сумки пучок цветов с клумбы и воткнула в каждый кусок по три цветка. А в центр алтаря, прямо в кровосток, положила индюшачью голову. Полила вокруг свиной кровью из небольшого бурдюка, стараясь, чтобы получившееся пятно было побольше и пострашнее. Окунула в кровь палец и нарисовала слева и справа от пятна две неведомые загогулины, похожие на стилизованные ветки с листьями. Вытерла руки о траву, убрала пустой
