Танец Саграды захватывал. Казалось удивительным, что такая молоденькая девушка умеет так танцевать. Она была подвижна и пластична, и при этом еще и не забывала вплетать в свои движения магию. Уже несколько раз цепь в ее руке и ее коса закручивались в спираль и меч, немыслимым образом оказывающийся внутри, разделял их надвое. То вдруг Саграда втыкала меч в песок, наматывала вокруг него цепь и как будто летела, держась за нее, по поляне. Ее движения становились то быстрее, то медленнее, но вдруг она, замерев на мгновенье, подхватила летящую цепь кончиком косы, распластала ее мечом на отдельные звенья, потом проведя рукой соединила, в то время как ее волосы расплетаясь закрывали сверкающим золотистым дождем чуть подрагивающую от напряжения спину.
Среди наставниц и зрителей царила полная тишина. Кольдранаак был захвачен зрелищем, но его взгляд был скорее любопытен, а что касается Тульчинизза, то он был просто в восторге. Для него больше никого не существовало. Однако наставницы привлекли внимание воспитанников своим вердиктом. Который также был в пользу Саграды. Никто и не думал сомневаться.
Нет! Ну, кто бы мог подумать! После дневки под обсидианом, я опять встречала ночь, окрыленная надеждой хотя бы под утро принять ванну. И что за дурацкая идея измерять расстояние временем?! Пол дня пути, пол дня пути! Сутки уже прошли, а Оазиса все не видать. Неужели заблудилась? С моими талантами это вполне возможно. Правда, папа предупреждал, что волшебницы Дагайры позаботились о случайных путниках, и в результате их трудов промахнуться мимо Оазиса было невозможно, тем более, что магическую завесу я уже пересекла. Оставалась только мысль о том, что они ее просто подальше отодвинули. Интересно только для чего? Захватывают новые территории песка, или расширяют свои прогулочные угодья? Что-то мне подсказывало, что любителей забредать подальше в пустыню с целью любования здешними красотами немного… А на ближайшие двадцать барханов по округе я одна… В итоге я решила положиться на свои силы и магию волшебниц, в конце-концов паниковать действительно рано. Фактически я совершила только один ночной переход. Ну, может, просто шла медленно и не дошла. Значит, сегодня ночью дойду.
Я приняла к сведению совет папы наcчет одежды, и когда до рассвета оставалось часа два, а я сделала вывод о том, что скоро Оазис — переоделась. В шедевр Лорда Лукки. Чтобы привлечь внимание тех, кто утро встречает на балконе. Вдруг и правда, такие есть.
Зря.
Тащиться ночью по пустыне уже надоело, а дурацкая синяя рубаха, подаренная Лордом Луккой натирала своей все до чего могла дотянуться, даже через нижнее белье! Вот честно, за такие экспериментальные модели я бы сняла его с должности Министра Моды и развлечений, если бы назначила. И его вышивальщиков распустила бы за то, что не подумали намекнуть ему, что алмазами нельзя вышивать. Промучившись, некоторое время я решила все-таки переодеться обратно и достала из сумки старую любимую тренировочную рубаху. Она была достаточно плотной, но в то же время мягкой. Настроение после этого сильно поднялось. А потом опять пришло утро.
Испытание по стихосложению проходило там же еще через полчаса. Наставницы настоятельно советовали Великой Княгине передохнуть и предлагали провести стихосложение во второй половине дня, когда будет не так жарко. Но она не согласилась. Я ее понимал. Потому что чувствовал ее настрой. Сделать то зачем приехала, во что бы то ни стало.
Для испытания стихосложения Саграда выбрала поэму на тхарском языке. Чтение сопровождалось оттенком заклинаний так, чтобы даже те, кто не знал языка, могли уловить ее эмоции: грусть, надежду и радость встречи. Потому что это была поэма о ее жизни в поисках большой любви. Я украдкой наблюдал за Тульчиниззом, а он, закрыв глаза, внимал. Я был уверен, что он не сильно вслушивается в сами стихи, потому что он был более чем равнодушен к поэзии, а пытается уловить проблески ее дара, каким-то своим внутренним чутьем. Мне поэма понравилась, Кольдранааку тоже.
Разумеется, тхарский язык мы знали, также как и аэртский. Харитские наречия у нас не преподавали, потому что по законам Харитты государственными считались все языки, включая дагайрский. Им вообще был чужд официоз. И благодаря их вольным нравам даже договорные отношения чаще всего даже не фиксировались на бумаге. Это, конечно, претило гордым воительницам Дагайры, поэтому наше государство подписало с Хариттой только два более-менее значимых соглашения, которые для самой Харитты были принципиальными. А там же, где Харитта была лицом незаинтересованным, она предпочитала держаться от нас подальше, именно потому что слишком отличались подходы к теме доверия.
Знание языков было издержкой нашего образования, точнее дань традиции, потому что никто из правящих женщин Дагайры даже не могу помыслить о том, чтобы мы стали играть ведущие роли в международной политике или все скопом отправились бы жить в другое государство. Визиты же женщин из Аэрты или Тхара в поисках мужа были редки, и мало у кого из них хватало денег, чтобы оплатить миргас за дракона из благородного сектора.
Естественно никто из наставниц не стал оспаривать результаты Саграды по испытанию стихосложения. Всем было понятно, что и это она умеет.
Я никогда не была суеверной, но в песках Дагайры поверила в миражи. Особенно после того, как солнце все-таки приложило меня рукоятью своего луча в висок и стыдливый принц начал мне призывно махать с каждого бархана полотенцем.
Путешествие осложнялось еще и тем, что ближе к полудню, даже если у меня еще были силы передвигаться, приходилось устраивать привал, потому что сияние кварцевого песка становилось нестерпимым. Во время бдения под очередным черным камнем я маялась от скуки, потому что читать книгу не было желания, да и спать на пике здешней жары было проблематично. Отсыпалась я ближе к вечеру. А днем валялась и думала о драконах. Точнее о том, которого увезу с собой в качестве мужа. Наверное, после всех испытаний, что выпали на мою долю благодаря тому, что он сюда забрался, я его даже буду любить. Потому что всегда ценишь то, за что приходится побороться.
К началу очередной ночи мне уже было совершенно все равно, как я буду выглядеть. Количество чистых рубашек, несмотря на охлаждающий тело плащ, неуклонно уменьшалось. Теперь я жалела, что пропустила слова леди Каллины на тему того, что из бутылки можно только напиться. Пустыня казалось бескрайней и недружелюбной. Я редко когда бывала настолько одна. Я уже даже начала подозревать волшебниц Дагайры в удивительной прозорливости. Они, наверное, узнав, что я хочу их обмануть и сократить путь до Оазиса, решили мне предоставить возможность поплутать по этим пескам.
С испытаний воспитанники расходились ошеломленные и задумчивые. Саграду увели наставницы. Насколько я понял, она не собиралась задерживаться в Оазисе, поэтому стремилась как можно быстрее покончить со всеми формальностями.
Кольдранаак первым из нас озвучил то, что происходит:
— Туль завтра с утра уедет.
Мы тоже это осознали. Все происходило слишком быстро. Приезд Великой Княгини, смотрины, испытания и… И все… Наш друг уезжает в Тхар.
Конечно, мы были за него рады. Даже Коль при всей его романтичности не пожелал бы Тульчиниззу лучшей доли. Вряд ли это любовь с первого взгляда, но то, что их души стремятся навстречу друг другу, думаю, было заметно для всех. Наставницы втайне гордились. Во всяком случае, во время испытаний я не один раз ловил их взгляды, обращенные к Тульчиниззу. Потому что нас воспитывали так чтобы отдать все помыслы той женщине, которая обратит на нас внимание, а Тульчинизз в уроках обольщения и повиновения не сильно преуспел. Слишком странный, слишком серьезный, слишком принципиальный. Думаю, они вообще не верили, что какой-нибудь женщине удастся его раскачать… А Саграда смогла… Любопытно.
Ночь мы провели у Кольдранаака. Не могли наговориться напоследок. Тульчинизз был возбужден и все никак не мог решить, что же ему взять с собой, а Коль, по доброте душевной пытался подобрать ему достойный гардероб и украшения, чтобы в Тхаре было не стыдно во время представления ко двору. Но и то и другое было просто способом отвлечься. Поэтому я взял ситуацию в свои руки и предложил пойти на крышу, чтобы в последний раз вместе насладиться глубокой дагайрской ночью и встретить рассвет. Мы не
