компании.
— Как он? — спросила я.
— Плохо. Но точнее сказать не могу. На диагностику нет времени. А вот второму точно не поможешь. Там, дальше за шатром… Тоже избитый… До смерти… — Ренива подняла на меня глаза. Было видно, что такого она не ждала.
— Ладно, — сказала я. — Его тоже берем с собой. Надо хоть похоронить по-человечески… А еще кто- нибудь есть?
— Нет, — покачала головой Ренива, и помялась, словно не зная, говорить или нет… — Знаешь, Арье, по-моему, она их съела… Там две клетки. Но никого нет. А, судя по обычаям Дагайры, в песок они вряд ли стали бы кого-то закапывать…
— Тварь! — тело Аминтот на моем плече стало как будто легче, потому что меня переполняло желание со всей силы шарахнуть ее об землю. И я ее бросила. Потому что надо было позаботиться о теле безымянного дракона, погибшего в неравной схватке с дагайрскими традициями. И именно его я донесла до нашего лагеря на своем плече. Аминтот я волокла по песку, ничуть не стесняясь долбить ее о встречающиеся на нашем пути каменные глыбы. Ренива на руках несла Кольдранаака.
В лагере нас уже ждали. Тульчиниззу хватило одного взгляда на Коля, чтобы указать на расстеленные на песке плащи. Ренива аккуратно положила Кольдранаака, стараясь не сделать ему больно. Он был без сознания и даже не стонал. На немой вопрос трех пар глаз она сказала:
— На грани.
Лельмаалат непроизвольно сжал руки в кулаки, и пока все остальные суетились возле Коля, помог мне сгрузить на песок мою ношу.
— Что это? — спросил, указывая на два тела.
— Один из воспитанников… мертвый. Мы не стали его там оставлять.
— А другие были?
— Наверное, — тут я тоже задумалась, нужно ли это говорить. Но Лельмаалат вырос в Дагайре, для него такие обычаи не секрет. Да и все равно, рано или поздно он узнает, поэтому решилась. — Их больше нет, Лель. Мы нашли только клетки. — Судя по его лицу, остальное он додумал сам.
Он присел на корточки, распахнул плащ и застыл.
— Усьмилат? Туль, иди сюда, — позвал он друга.
Тульчинизз подошел и замер.
— Это она сделала? — спросил он, глядя на меня.
— Я не знаю, — честно ответила я.
— Ну, конечно, она! — воскликнул Лель, — с Колем тоже самое? — спросил он у друга.
Туль кивнул.
Лель сжал кулаки.
— Аааааа! — прокричал он. Потом его взгляд уперся в лежащее у моих ног покрывало. — Арье! Это Аминтот?
— Да.
— Спит?
— Нет, обездвижена. В кандалах.
— Отлично! — Лель размотал покрывало и с ненавистью взглянул в бесстрастное лицо Старшей Наставницы. Потом, недолго думая, сорвал с ее пояса кнут, резкими движениями замотал покрывало обратно и потянул его за угол прочь от лагеря
— Лель, может, не стоит, — Тульчинизз отмер и попытался его удержать.
Лель посмотрел на него в упор.
— Не мешай мне.
— Но Лель…
— Не лезь, я сказал! Это мое дело!
— Лель, ты хорошо подумал? Может… — я решила вмешаться, пока не совсем понимая, что он задумал.
— Арье! — он обернулся, посмотрел на меня и сказал, чеканя слова. — Я. Знаю. Что. Делаю.
Тульчинизз пожал плечами и вернулся к Колю, у тела которого суетились две княгини. А я устало опустилась на песок и стала смотреть, как Лель удаляется за ближайший бархан, оставляя после себя на песке широкий след….
За ним никто не пошел. Тульчинизз, Саграда и Ренива занимались Кольдранааком. А я, обнаружив неподалеку жаровню и заваренный чай, налила себе чашку. Села на песок и уставилась в звездное небо. На душе было гадко. Так как не было еще никогда. Очень плохо быть королевой, которая не успела. Нам только кажется, что у нас много власти, денег и большие возможности… А на деле, в таких вот ситуациях мы не намного успешнее простых людей…
Из-за бархана послышались женские крики. Но гуманных среди нас не нашлось. Не в привычках истинных воительниц проявлять снисхождение к своим врагам.
Через некоторое время Лельмаалат вернулся.
— Она мертва? — спросила я.
— Захочет, выживет, — сказал он, отбросив алый от крови кнут, — а нет, — тут выражение его лица стало брезгливым, — сахарные пески Дагайры сполна впитают в себя ее кровь и слезы. Я старался… Я бы ее еще и сожрал, но не хочу портить свой род такими вот вливаниями силы…
Некоторое время мы молчали. Я пила чай, а он, тяжело дыша, стоял рядом. К нам подошла Саграда.
— Кольдранаак выживет. Но поправится не скоро.
— Что с заклинанием сна? Ее отряд долго будет спать?
— Скорее всего, до утра.
— Значит, время еще есть. Собирайтесь! — сказал громко Лель, — мы сейчас вернемся. Арье, пойдем со мной. — И он протянул мне руку.
Для начала я просто прижался грудью к ее спине. Мне надо было успокоиться. Забыть свою ярость и боль. Если бы я мог был сделал это еще раз и еще и еще… За Усьмилата, за Кольдранаака, за всех тех безымянных, которые страдали и умирали в угоду чужому самолюбию… О! Если бы я только мог! Я не плакал с четырех лет, со дня смерти отца, но сейчас я чувствовал, как мои глаза наливаются слезами бессилия.
Арье молчала, но я чувствовал, как напряжено в моих руках ее тело.
— Мне нужно тебе кое-что сказать. — начал я. Я уже давно заметил, что несмотря на то, что я хотел и мог говорить то, что думаю, делать это было легче не видя ее глаз. Не потому что я боялся и не потому что не был в ней уверен, а потому что так моя душа говорила с ее, минуя ворота наших взглядов… — Арье! У меня почти нестерпимое желание разогнать весь этот серпентарий! Я их всех ненавижу! Что они с нами делают! Зачем? Неужели нельзя по-другому?
— Лель! — голос Арье был холоден, — ты же сам знаешь ответ!
— Да! Ты права! Знаю! И поэтому прошу, разреши!
Она повернулась ко мне и заглянула в глаза.
— А что ты хочешь, чтобы я тебе разрешила?
— Ты говорила, что я могу поступать, так как хочу и я — король…
— Да, я это подтверждаю! Я только хочу, чтобы ты сам понял, чего ты хочешь и учел все последствия…
— Я знаю одно! Я больше не дам никому из них искалечить судьбу дракона!
— Но Аминтот уже никому не сможет причинить зла… — заметила Арье, — может, стоит остановиться?!
— Нет! — сказал я. — Не она, так другие! Проблему это не решает. Если подумать… Даже мне и Тулю могло не повезти…
Арье содрогнулась.
— Лель, нам пора! В любом случае, решение этой проблемы надо начинать с визита в Аэрту…
