столе, я говорил о «кризисе дееспособности» Европейского союза и о том, что распад ЕС, «к сожалению, уже больше нельзя полностью исключить».
Народное голосование во Франции и Голландии подтвердило мои опасения, прежде всего, вызвав общеевропейскую обескураженность. Лидеры государств и правительств стран-членов Европейского союза, независимо от того, хотят ли они продолжить процесс ратификации или его прекратить, в полном недоразумении стоят перед развалинами своего конструкторского сооружения, над которым они прилежно трудились со времени подписания Маастрихтского договора. В Маастрихте нас было еще двенадцать, сегодня уже двадцать пять стран-членов ЕС. Однако при решении всех важных вопросов все еще действует правило единогласного принятия документов, которое срабатывало не очень хорошо еще и при двенадцати членах.
Поэтому Конституция ЕС могла бы привнести ясности и обозримости в работу ЕС; поскольку она теперь уже не вступит в действие — в форме уже существующего проекта она не вступит в действие, скорее всего, никогда — все еще остаются в силе многие уже ратифицированные законы.
Законную силу имеет не только Маастрихтский договор со всеми изменениями Договора о Европейском сообществе по углю и стали от 1952 года и Римские договоры 1957—1958 годов, законную силу имеют не только семнадцать Маастрихтских протоколов и 33 декларации, но и Амстердамский договор 1997 года и — что особенно важно! — договор Ниццы 2000 года, со всеми содержащимися в нем изменениями и дополнениями предшествующих договоров. Законную силу имеют все тринадцать с тех пор вступивших в силу договоров со всеми их особенными положениями. С точки зрения международного права все государства-члены ЕС обязаны выполнять все эти договоры. В действительности же ни один из 25 министров иностранных дел и лидеров правительств не в состоянии удержать в голове всю совокупность этих текстов, занимающих несколько сотен страниц. Они являют собой прекрасный пример бюрократической неразберихи.
Политическое руководство может исходить только из отдельных личностей. Рассудительность, дееспособность, мужество и чувство ответственности проявляются не только в обновлении документов. Министры иностранных дел и лидеры правительств хотя и предчувствовали возможность провала народного голосования, но у них не хватило сил, чтобы хотя бы только представить себе альтернативный «план Б».
Большинство европейских государств и их народных хозяйств страдает сразу от многих болезней; кризис Европейского союза, ставший очевидным в прошедшие две недели, стал теперь дополнительным болезненным фактором. Однако ни в случае Польши или какого-либо другого нового государства-члена ЕС, находящегося в фазе социально-экономической перестройки, ни в случае Германии, Франции, Италии и так далее этот фактор не имеет решающего значения.
Когда к больному зовут врача, он сначала позаботится о прекращении боли и об оказании первой помощи, а затем, прежде чем поставить диагноз и перейти к необходимой терапии, займется выяснением истории болезни. В среднесрочной перспективе драматичное снижение рождаемости и связанное с этим старение почти всех европейских наций станут причиной опасной потери жизнеспособности, окажутся самой основной причиной всех европейских болезней. За — весьма значимым — исключением Франции почти повсюду не хватает способов терапии, поскольку предыстория и диагноз болезни все еще недостаточно проникли в общественное сознание. Поэтому недостает также прогнозов о последствиях старения населения, что сопровождается сокращением финансирования социального государства.
Например, через пятнадцать лет большинство всех живущих немцев в Германии будет старше 60 лет; но уже сегодня положенные по закону пенсии могут финансироваться округленно лишь на три пятых из страховых взносов; две пятых поступают из налоговой кассы. Дания, находившаяся несколько лет назад в похожей ситуации, уже давно провела образцовые реформы своего рабочего рынка и социального государства. Поэтому Дания сегодня экономически здорова, остальные государства Скандинавии следуют за ней. Однако большинство европейских политиков остерегаются проводить подобные реформы — из страха перед избирателями.
Одной из самых серьезных болезней, очевидно, является господствующая в большинстве государств ЕС высокая безработица. Тот, кто хочет понять причины ее появления, должен признать: ее причины лишь на малую толику могут объясняться какими-либо ошибками ЕС, ни в коем случае не введением евро, вряд ли глобализацией, а, скорее всего, неправильными решениями в самих государствах-членах. Это касается политики рынка труда и заработной платы, некоторых социальных и социально-политических преувеличений, а также излишнего регулирования всех экономически важных областей. Поэтому кажется, что Франция, Германия и другие государства сидят в одной и той же лодке; но не ЕС как совокупность государств, а отдельные государства ответственны в этом! Именно национальные правительства и парламенты должны привести в порядок по линии доходов и расходов свои нездоровые бюджеты. Однако для всех необходимых способов лечения нужны дееспособность и мужество.
Многие граждане и избиратели чувствуют надвигающуюся катастрофу и боятся этого. Чем старше человек, тем менее он готов примириться с изменениями жизненных обстоятельств. Лучше всего все должно оставаться так, как есть: никаких нововведений, никаких новых изобретений, никаких новых конкурентов в области сбыта и рабочих мест, никакой иммиграции, никакой глобализации. Однако и для многих представителей молодого поколения это кажется слишком трудным. У отрицательных результатов народного голосования во Франции и Голландии — в Германии референдум, скорее всего, привел бы к таким же результатам — есть разные причины. Самая важная общая причина — страх перед нововведениями, последствия которых нельзя предугадать, и отторжение их. Так же и в Германии.
Расширение общего рынка на десять новых членов вступило в юридическую силу. Оно обязательно принесет всем дополнительную конкуренцию, так же как и экономический подъем Китая, Индии и так далее. Если у нас не будет новых изобретений, если мы не сможем предложить никаких новых продуктов и услуг, то скоро не только текстиль, игрушки, фотокамеры или корабли будут поставляться из других стран. Ведь другие страны могут производить такие же товары, как и мы, но по более низким ценам и при более низкой оплате труда. Поэтому для нас исследования и наука бесконечно более важны, чем акционерные общества, состоящие из одного человека[43], или другие игры на рынке труда.
Поиск выхода во все новых и новых параграфах никому не нужен, неважно, приходят ли они из Брюсселя или из Берлина. Если парламенты германских земель должны заниматься переносом (в германское право) европейской директивы по строительству канатных дорог, которая во многих землях абсолютно не нужна, или если Собрание министров культуры Германии[44] в который раз, но как всегда чересчур рьяно, собирается провести реформу правописания, то значит, что везде в Европе в основе этого лежит растущее маниакальное желание регулировать и предписывать все и вся.
Только такие популисты, как Ле Пен, Фортайн или Лафонтен[45] мыслят подобным образом, как будто было бы возможно отделить европейские народные хозяйства от мирового рынка и конкуренции. На самом деле наше благосостояние уже в течение десятилетий зависит от нашего успеха на мировых рынках: например, в Германии импорт и экспорт с давнего времени составляют около 30% валового социального продукта. Глобализация — только новое слово, в которое облечено старое содержание; ведь и Airbus, и Peugeot, и Volkswagen, и Siemens, и контейнерные корабли Гамбургского пароходства были бы немыслимы без международного рынка.
Отказ от евро? Невозможно быть столь глупым!
Если некоторые легкомысленные журналисты и политики задаются вопросом, не был бы преимуществом отказ от общей денежной единицы — евро, то они в равной степени и глупы, и безответственны! Брюссельские министры и комиссары не могут быть настолько недальновидными, даже если до сего времени мышление в долгосрочной перспективе не являлось их сильной стороной. Вновь введенная в оборот лира сразу же стала бы объектом спекуляции тысяч глобально действующих фондов по хеджированию и инвестиционных банков. Без включения в европейскую валютную систему такое могло бы произойти и с вновь введенной в оборот немецкой маркой — как некогда с британским фунтом стерлингов.
Институты ЕС не могут вылечить социальные и экономические болезни своих государств-членов. Они могут помочь в лучшем случае Польше, Венгрии и Чехии, всем новым членам ЕС разобраться в тысяче
