— Нет-нет, что вы!
— Ну, нет так нет, очень хорошо: не отходите далеко, если не найдем Абульфаса, будем производить принудительную эвакуацию всего скотопоголовья в этом районе.
— Это для чего?
— Как для чего? Вам что, приказы по гражданской обороне не доводят? В целях предотвращения эпидемий и эпизоотий — двухмесячный карантин, если выявим заражение — усыпим, не выявим — через два месяца вернем хозяевам. Так что не теряйтесь…
Бабок словно ветром сдуло. Вместе с собачатиной.
— Версия интересная, — оценил Степа. — Но, по-моему, чересчур резонансная. А если здесь поблизости кто-то из МЧС живет?
— А вы полагаете, что каждый сотрудник МЧС в курсе, чем занимается каждое подразделение МЧС Москвы и области? Даже если предположить, что прямо сейчас из подъезда выскочит какой-то чрезвычайный начальник со сверхскоростным доступом к информации: для проверки и уточнения потребуется уйма времени.
— Доктор, а что такое Кемпендяйская лихорадка? — заинтересовался я.
— В Якутии есть такой поселок — Кемпендяй, — пояснил доктор. — Мне как-то довелось там бывать. Вы и представить себе не можете, коллеги, насколько вкусен окунь из тамошних озер, да приготовленный с молодым папоротником на углях!
— И вы, значит…
— Нет-нет, я ничего не придумал. У одного тамошнего охотника была скоротечная лихорадка. Я его вел. Точнее, пытался. Симптомы — более чем странные. Он неумеренно пил водку, диким голосом пел якутские песни, пытался беспорядочно совокупляться со всеми подряд женщинами, попавшими в поле зрения, и бросался драться со всеми мужчинами, угодившими в то же самое поле. Ну так вот, представьте себе, если точно так же будет вести себя лабораторный Абульфас…
— Гы-гы! — Степе, похоже, клиническая картина, расписанная доктором, доставила немалое удовольствие. — Да, док, видал я сказочников — но таких…
Через пару минут подтянулись трое молодых людей: без телосложения, но с пивом, с волосами, в очках и умными лицами в первом пуху.
Люди вежливо поздоровались и задали вопрос по существу:
— Какая, говорите, лихорадка?
— Вы врачи? — деловито уточнил доктор.
— Нет, но у нас сетевой стаж — лет десять как минимум…
— В таком случае, клинический термин вам ничего не объяснит. Кроме того, это пока лишь гипотеза. Когда поймаем, возьмем анализы, тогда и можно будет утверждать с очевидной достоверностью.
— А на каком основании вы строите гипотезу? — умно поинтересовался один из волосатиков.
— На том, что девиантная собака. Для простоты восприятия: симптомы примерно такие же, как у человека при бубонной чуме.
— Ну так… при бубонной чуме оно же обычно подыхает, разве нет?
— «Обычно»? Коллега, вы что, вели пациента с бубонной чумой?!
— Нет, но… Сетевой стаж… Мы тут в тырнете… В «Гугле» смотрели как-то…
— Ключевое понятие: инкубационный период, — снизошел до разъяснения доктор. — Пока не начались судороги, животное пребывает в состоянии крайнего возбуждения и ведет себя агрессивно. Так что будьте внимательнее: присматривайтесь ко всем собакам, особенно к незнакомым, приблудным и так далее.
— Спасибо, что предупредили… — И волосатики тоже убыли восвояси. Спустя еще пару минут мы заметил, что ближайшие к нам лавки опустели, и вообще, народу во дворе стало намного меньше — особенно в той зоне, где производились Абульфасоподъемные работы.
Воспользовавшись затишьем, я задал мучавший меня вопрос:
— Доктор, не подскажете, что такое самофинансирование?
— В каком аспекте? — уточнил доктор.
— Ну вот шеф сказал, что комплектоваться снаряжением будем по принципу самофинансирования…
— А, вы про это… Коллега, это очень простой вопрос, так что отвечу с удовольствием, буквально за минуту, и безо всяких аллегорий.
— Нет-нет, вы не подумайте — мне очень нравятся иносказания, но… Вот именно в этом случае хотелось бы конкретики.
— Легко. Вы в курсе, как работает таможня?
— «Как» — в смысле «как плохо»?
— Нет, я имею в виду принципы работы.
— Ну, в общих чертах…
— Ну так вот, мы будет работать по похожему принципу. Не по шаблону, конечно же, но в целом алгоритм будет примерно такой же.
— А подробнее? В чем суть алгоритма?
— Суть в том, что в процессе работы нам будут регулярно встречаться преступные элементы, равно как и заветные места, где эти элементы хранят незаконным образом нажитые материальные ценности.
— Ух ты! Именно ценности?
— Да-да, коллега, именно так. В случае если не удастся установить принадлежность этих ценностей — а это будет происходить почти всегда, — вот эти самые ценности будут приходоваться и возвращаться в государственную казну. А часть их — в зависимости от процента, установленного в законодательном порядке, — будет заноситься на баланс нашего ведомства: на развитие материальной базы и поощрение сотрудников. Вот так все просто.
— Да, действительно, ничего сложного… И вы полагаете, что…
— Да-да, такие ситуации у нас будут регулярно, — с видом знатока кивнул доктор.
— Я имею в виду, вы полагаете, что мы таким образом сумеем укомплектоваться всей необходимой матбазой? То есть разжиться экипировкой и всем прочим?
— Таким образом можно не только укомплектовать, а просто сказочно разбогатеть, коллега! Это не домыслы, а вывод из практики работы некоторых наших ведомств.
— Как интересно… То есть если мы, допустим, найдем тонну золота в слитках…
— Об этой тонне обязательно позаботятся, можете не волноваться. Но вы особо не настраивайтесь на этакое скоропостижное рокфеллерство: лично мне и вам, коллега, разбогатеть не дадут. Богатеть будет государство и наше начальство. Однако и нас с вами без куска хлеба не оставят, поскольку старый принцип: «исполнитель должен быть кровно заинтересован в успехе предприятия и не будет вкалывать за одну идею» — никто не отменял. Вот именно это и имел в виду господин Домовитый, когда говорил про перспективы и прочие заманушества, привлекшие каждого из нас в команду.
— Понятно… Спасибо за ликбез, доктор.
— Не за что, коллега. Обращайтесь, у меня всегда открыто.
Юра что-то задерживался, и я, воспользовавшись случаем, пристал к Степе:
— Степа, это не вопрос, а предположение.
— Слушаю.
— Это ты поставил фингал Юре?
В стальных глазах моего сурового коллеги блеснула отчетливая мысль: «Это, может, и предположение, по слишком уж смелое!» Однако он спокойно ответил:
— Да, я.
— Так… а в чем конструктивность данного деяния?
— А что, когда кто-то кого-то офонаривает — это всегда бывает конструктивно?
— В твоем случае — да. Ты не похож на кемпендяйского оленевода, что бросается на всех подряд.
— Охотник, — поправил доктор. — Это был охотник.
— То есть это реальный случай? Вы ничего не придумали?
