А у тебя там как?
— Слава Номану, без потерь, — выдохнул я и двинулся к телам на песке. Лернар лежал вторым, три расплывшихся тёмно-красных пятна на накидке, два в районе живота, одно прямо в районе сердца. Глаза закрыты, левая рука тоже в крови от ладони до локтя, точнее в крови шерсть. Кровь на ней темнее, засохла и висит длинными, похожими на листья сейконы пластами. Кое-где на этих пластах налипший серый песок. Зубы непроизвольно сжались, желваки заходили.
— Его дважды в живот ранило. На мосту. Он одной рукой раны зажимал, а второй «взрывы» метал. И потом прямо в сердце. Они когда шли, ногами его в сторону отпихнули, чтобы не мешал. Я потом с тридцатью местными вышиб их с моста к нефилимам, и тело сразу приказал на берег тащить.
Я кивнул, словно подтверждая слова Сальгара.
— Из местных погибшие есть?
— Девятеро, — Сальгар показал в сторону одного из складов. — Их туда уже отнесли. Там в прохладе чтобы…
— Я не понял, — мои брови поползли вниз. — А наши что, на солнце должны лежать? Командир сотни живой?
— Вон он. Альмагар! — позвал мой старший помощник и один из сэтов стоявших в шеренге у самой кромки воды, обернулся и вальяжной походкой зашагал к нам.
— Отряди десяток своих, пусть отнесут тела моих воинов на склад, — рука указала на длинную бревенчатую постройку. — Бегом.
Последнее слово я не выкрикнул, а даже наоборот, проговорил почти шёпотом, но этот их Альмагар всё же понял всё правильно, видимо, что-то такое прочитав в моих глазах, и степным карбулком кинулся выполнять приказ.
Глава тридцать третья
Следующие шесть дней мы простояли в Нурлиме, наблюдая за дальнейшими действиями вражеского отряда. Никого за это время к ним не подошло, ни основного войска, ни даже малой подмоги, и гора с плеч на время упала. Значит и в самом деле эти две — две с половиной сотни были присланы сюда захватить мосты и возможно договориться с нурлимцами. Приди мы позже на пару-тройку дней, и имели бы не дружественно настроенных горожан прибрежного города, а укреплённый вражеский форпост. Возможно.
Сразу после неудачной атаки с их стороны, они отошли на полриги от берега и стали лагерем, а я отдал приказ Дангару под покровом ночи перебраться с двумя парнями на тот берег и укрыться в подлеске, расположенном метрах в трехстах от их стоянки.
— Только осторожней. Пять смертей — это уже слишком много. Ты меня понимаешь?
— Да, мин аржант. Всё будет нормально, — в глазах командира первого десятка мелькнуло лёгкое волнение, но он тут же его поборол. — А Лернара очень жаль. Вы не подумайте… Мы хоть с ним и цапались постоянно, но…
— Не надо, Дангар. Это уже в прошлом, — я кивнул, понимая его чувства. — Как только увидишь какие-то перемещения, сразу назад. А так отсылай каждые шесть часов одного к нам, а к тебе будем отправлять замену. Надеюсь, они скоро уйдут, — я провёл ладонью по губам и стал размышлять вслух. — Если воду они могут брать в реке, то еду придётся добывать. А ведь это не так просто, да, Дангар? Вряд ли такая орава прокормится с одной охоты.
— Столько с охоты точно не прокормятся, — кивнул мой десятник.
Впрочем, меня волновало не то, как они прокормятся, а что станут делать. От этого зависела наша дальнейшая стратегия.
Лернара и остальных погибших предали огню на следующий день. На одном из стрельбищ были возведены несколько погребальных площадок — большие деревянные щиты, установленные на железные столбики. На рассвете уложили на них тела. Я приказал собрать с наших погибших ожерелья-обереги из клыков лютых зверей, чтобы отправить в Виглар, где их повторно возложат на погребальные костры уже родственники, а так же незаметно заменить новые стрельны на оружие старого образца. Сжигать было жаль. В последующих боях пригодится каждая новая стрельна.
В этот раз факел был и у меня в руке. Я подошёл с ним к площадке, на которой лежали тела пятерых стрелков-магов из второго десятка первого Вигларского гурта, постоял с полминуты и медленно поднёс факел к хворосту. Огонь жадно вцепился в ветки, стал быстро разрастаться, и я отошёл на пару шагов, не сводя взгляда с Лернара. Два ранения, после которых он продолжал выполнять приказ…
— Сальгар, у меня есть вопрос, — сказал я, когда погребальные костры погасли, и мы двинулись прочь со стрельбища. — А у вас в Сэттии есть награды?
— Какие награды? — не понял он.
— Ну, вот если сэт сделал что-то… — я запнулся, подбирая слова. — Что-то значимое для своей страны. Или для своего поселения.
— Золото, — Сальгар хмыкнул. — Лучшая награда — это золото. И двор можно свой обустроить, и статую хорошую из Аркополя привезти. Я не понимаю, к чему ты, Ант?
— В нашем мире есть такие понятия, как орден или медаль. Отличился, например, кто-то в бою, или в мирное время совершил достойный поступок — его награждают орденом или медалью.
— А что это вообще такое?
— Ну, допустим, кругляшок такой, — я соединил подушечки указательного и большого. — Чуть больше, правда. Или в виде символа можно.
— И что с этим делать? — Сальгар искренне вскинул брови.
— Совершивший достойный поступок награждается, потом носит медаль или орден на груди. Плюс ещё и привилегии какие-нибудь дают. Правда, не знаю, какие у вас тут можно привилегии дать. Подумать надо, — я почесал висок.
— Мудреная система, — сэт пожал плечами. — Легче просто золотом заплатить. Если ты имеешь в виду погибших, то их родственникам.
— Послушай, Сальгар, — слегка взвился я. — Я говорю о другой шкале ценностей, понимаешь? Золото — это само собой. Его можно выплачивать в нагрузку к ордену или медали. А основное — это иная шкала ценностей. И даже если мы будем делать знаки отличия из золота, то сэты могут их обменять на что-то. Так что золото здесь вообще не к месту.
Мне вспомнилось, как иногда случается в нашем мире — внуки или правнуки продают, а зачастую просто пропивают или прокалывают награды дедов. Надеюсь, здесь такой мерзости никогда не случится.
— У вас же есть сплав из того, что вы называете жёлтым металлом и белого. Думаю, такой как раз подойдёт.
— Из него посуду делают.
— Самое то. Ценность небольшая, значит, обменивать или продавать никто не будет. Нужно с самого начала закладывать идею, что медали и ордена выше всякого золота и денег. Найди тут хороших гравёров и пусть сделают пробный десяток. Пять орденов… — я задумался. Как назвать? Понятия «мужество» в языке сэтов нет. Доблести или отваги? Так это на медали должно пойти. Стоп. А ведь можно по именам, как у нас. — Пять орденов Альгара…
Сэт посмотрел на меня внимательно, быстро сообразил и кивнул.
— Со степенями потом определимся. А может, и вообще без степеней оставим. И пять медалей. За отвагу…
Через три дня первые ордена и медали были изготовлены. Вот правда форма у них была… После продолжительной дискуссии с Сальгаром, Варнаром и старшим сэтом Нурлима было решено делать их в виде клыков. Так сэтам и ближе и понятнее, хотя лично меня почему-то такое решение покоробило.
А уже на четвёртый день пятью первыми орденами были посмертно награждены Лернар и ещё четверо погибших из его десятка. Остальные пятеро получили медали за отвагу.
