ветер донес до нее печальные звуки…
Стараясь сдержать раздражение, он сказал:
— Не будем терять напрасно времени. Где всадник? Где воины? Где свидетели?
Всадник рассказал выдуманную им и судьей историю и поклялся, что видел пастуха, быстро уходившего с поля перед началом пожара. Воины показали, что нашли зерно возле хижины пастуха.
Судья помолчал, как бы размышляя, и произнес:
— Лагос виновен в краже. Кроме того, он совершил преступление еще более тяжелое, чем кража. Он сжег поле и уничтожил урожай, который целый год кормит Дахшур. Он обрек нас на нищету и голод в течение всего года.
Подняв руку, на которой было надето простое кольцо, он продолжал:
— Приговариваю Лагоса к смертной казни.
Взоры всех присутствующих обратились к пальцу судьи. Все затаили дыхание.
Судья произнес:
— Кольцо не сжимает мой палец. Решение справедливо. Преступник должен быть казнен.
Стены задрожали от громких возгласов:
— Да здравствует Ардикас! Да здравствует справедливый судья! В ад Лагоса! Пусть живет и здравствует Ардикас!
В эту минуту в толпе Ардикас заметил побледневшее лицо Клары. Он вздрогнул. Лихорадочный озноб пробежал по его телу. Опустив глаза, он вышел из «Резиденции справедливости». Приветственные возгласы провожали его. Судья отправился домой, оставив пастуха в руках воинов, которые должны были привести в исполнение приговор.
Во время казни Лагоса Ардикас не вышел на площадь Дахшура. Он боялся угрызений совести.
Но вот перед ним всплыло лицо Клары, ее девственная красота, и в сердце его вновь пробудилась низменная страсть; она поглотила слабый голос совести, как тьма поглощает последние блики заходящего за горизонт солнца.
Площадь Дахшура заполнилась людьми, прибывшими из разных мест. Тут были старики и дети, женщины и мужчины, юноши и девушки. Толкая друг друга, они стремились протиснуться поближе к месту казни. Около самой виселицы, приготовленной для Лагоса, стояли старик и Клара.
Воины подняли Лагоса на помост, накинули ему на шею веревку и вытащили из-под его ног деревянную подставку. Со всех сторон раздавались возгласы: «В ад Лагоса! Да здравствует справедливость!»
Старик, стоявший возле виселицы, упал, а Клара выхватила из-за пояса кинжал и вонзила его в свою грудь. Народ бросился к ним. Старик был мертв, а девушка находилась в агонии…
В Дахшуре все знали, что старик был отцом Лагоса, а Клара — его невестой. Она предпочла умереть вместе со своим любимым, чем жить без него. Жители Дахшура снесли на кладбище три трупа и похоронили их.
Спустилась ночь. Судья не покидал своего дома. Ему сообщили о смерти старика и о самоубийстве девушки. Это известие поразило его, как гром, вселило в его душу отчаяние. Ардикас отказался принять тех, кто обычно навещал его по вечерам. Он потерпел поражение. Ему хотелось воскресить Клару и крикнуть ей: «Ты не убежишь от меня, дикая лесная красавица. Даже смерть не освободит тебя от моих желаний».
Дахшур спит. Не спится лишь судье. Железные тиски сдавили его сердце. Он потерял представление о времени. Ему кажется, что кругом глубокий мрак, что не светят светильники и в доме никого нет.
И слышится Ардикасу протяжный вой. Из темного пространства, оттуда, где раздается вой, появляется тонкое тело с огненной головой и длинными руками. Дыхание замерло в груди Ардикаса. Он крикнул:
— Кто ты?
— Я слуга кольца. Вернее, я один из множества его слуг.
— Ты дух?
— Я дух, Ардикас.
— Чего ты хочешь?
— Хочу отвести тебя на суд.
— На какой суд? Куда?
— Это ты сейчас увидишь, судья, изменивший долгу чести.
И судья почувствовал, как две невидимые руки подняли его вверх и понесли во тьме. Он закричал, и сердце его сильно забилось:
— Смилуйтесь, спасите меня, жители Дахшура, помогите!
Темно. Сплошная мгла. Скрылась луна и исчезли звезды. Ардикас не видит ничего, кроме слуги кольца и его огненной головы. Наконец невидимые руки опустили судью на траву. Когда ноги Ардикаса коснулись земли, он спросил:
— Где я?
Слуга кольца ответил:
— На кладбище. Здесь лежат твои жертвы, Ардикас. Здесь похоронены Лагос, его отец и Клара. Теперь видишь, где ты. Вокруг тебя огонь. Его пламя растет. Это огонь тех мук, которые испытали твои жертвы. При свете этого огня, нечестивый изменник, будут заседать твои судьи. Смотри, ты видишь это дерево?
Ардикас с ужасом посмотрел на возвышавшееся перед ним дерево. На одной из его ветвей висело золотое кольцо.
— Это — кольцо правды, — сказал слуга кольца и тут же возвестил громовым голосом, заставившим задрожать Ардикаса: — Суд идет…
При этом возгласе раскрылась одна из могил и из нее поднялся мертвец, закутанный в белый саван. Разорвав саван, он направился к дереву, туда, где стояли слуга кольца и Ардикас. В ту же минуту разверзлась вторая могила, за ней третья, из них вышли еще двое. Они последовали за первым. Все трое остановились перед Ардикасом. Слуга кольца воскликнул:
— Жертвы! Сорвите маски с ваших лиц!
Ардикас, теряя сознание, упал на землю. Он увидел лица покойников и узнал всех троих: пастуха Лагоса, его старого отца и красавицу Клару. Они были призваны судить его.
Слуга кольца привел Ардикаса в чувство.
— Ты выдвинул против меня ложное обвинение, — сказал пастух судье, — и казнил меня, несмотря на то, что я был невиновен.
— Ты хотел утолить свою низменную страсть, — промолвила Клара, — но тебе это не удалось. Ты знал, что я люблю Лагоса и звуки его свирели, наводящие грусть, и убил его.
Потом заговорил слуга кольца:
— Ты вызвал знахаря, Ардикас, и он посоветовал тебе устранить пастуха из жизни девушки. Ты не только послушался его совета, но сделал преступником одного из своих всадников, заставив его стать шпионом, лгуном и помощником в осуществлении твоего чудовищного замысла.
— Я не мог перенести удара, — прошептал старик, — и у меня разорвалось сердце.
Ужас сковал Ардикаса, слова застряли у него в горле. Водворилась зловещая тишина. И вдруг с той стороны, где стояло дерево, послышался голос:
— Ты нарушил свою клятву, Ардикас. Ты изменил мне, изменил своему долгу, изменил справедливости.
Ардикас взглянул туда, откуда доносился голос.
— Это говорит кольцо правды, — объяснил ему слуга, — то кольцо, святость которого ты осквернил, подменив его другим, чтобы свершить свое гнусное преступление. Теперь послушай, что скажут твои судьи.
Пастух сказал:
— Клянусь покоем, в котором я жил, клянусь любовью, которую я воспевал, клянусь ночным ветром, который разносил нежные звуки моей свирели, клянусь своим честным именем и теми чувствами, которые ты хотел погасить, убивая меня, я требую немедленной казни.
Отец сказал:
