ожидание можно прочитать на каждом встречном беспричинно улыбающемся лице. Может быть, очень может быть, что санлеонцы были обязаны своим восприятием жизни (а они верили в чудеса) именно своему редкому климату.
И хотя описываемые дальше события произошли именно в Сан-Леоне, история эта не о Питере Сэммерсон и Изабель Богарт, а о Саманте Сэммерсон, его родной старшей сестре, и Изабель. Надо сказать, что к моменту их первой встречи Изабель была уже премного наслышана о Сэм. Дело в том, что Саманта Сэммерсон была чем-то вроде местной достопримечательности. Каждый житель Сан-Леоне знал ее с самых малых лет, а когда Сэм выросла и стала известной на весь мир кинозвездой, то каждый соответственно очень гордился этим знакомством. Туристы толпами приезжали посмотреть на родной городок Сэм. И в каждой кафешке, каждом магазинчике, на каждой заправке у хозяина была припасена история о том, как Сэм, конечно же, еще ребенком что-то там вытворяла. Были случайные поджоги, потопы, двухдневные сиденья на деревьях, костюмированные страшилки, прятки от родителей на первом свидании с мальчиком в пять лет и еще много чего. Сэм относилась к своему родному городку именно так же. Как к одной своей большой семье, а главное, как к тому месту, где возможно вытворять все возможные шалости. Мы так подробно останавливаемся на этом моменте, потому что он имеет непосредственное отношение к развитию описываемых событий.
Теперь расскажем немного о наших героях. Самую малость, просто чтобы иметь о них некоторое представление.
Питер Сэммерсон, как мы уже обмолвились выше, был физиком. Атомным физиком. Это придавало его облику изначальную интеллигентность. Не атомность, конечно, а профессиональные занятия наукой. Потому что все свои мысли, касающиеся даже поломки крана на кухне или приготовления яичницы на завтрак, он излагал мягко, но убедительно, словно очередную теорию. Что приводило женщин в восторг. И, конечно, все в Сан-Леоне считали его из-за этого очень умным. Не из-за того, что женщины по нему сходили с ума, конечно, а из-за его манеры говорить. Впрочем, он и вправду был очень умным. А еще очень красивым. Высокий широкоплечий брюнет. В очках, которые несколько смягчали блеск его светящихся умом и спокойствием голубых глаз. Короче, мечта любой женщины. Особенно, если упомянуть его доброе сердце. Он был мягок той мягкостью, которую очень ценят женщины, потому что она сочеталась с внутренним благородством и силой. На него всегда можно было положиться, он всегда был рядом, внимательный и надежный. А еще смешной, искренний, сугубо положительный…, ну, в общем, вы поняли.
Но все эти качества не помогли ему стать главным героем нашей истории, потому что у Питера Сэммерсона была сестра. Саманта или Сэм, как все звали ее в Сан-Леоне. Она была старше, может, поэтому все черты Питера проявились в ней ярче и интенсивнее. Начиная с того, что даже глаза у нее были не голубые, как у Пита, а синие. Умопомрачительные синие глаза. Вам требовалось немалое мужество, чтобы прямо смотреть в них. Такая же высокая, как брат, с длинными черными волосами. Прекрасно сложена. Странно было с такой внешностью не стать актрисой. Но у нее было нечто, важнее внешности. Если Пит был притягателен, то Саманта была неотразима. Она обладала харизмой, наполнявшей все ее существо, сквозившей в каждом движении, насмешливом взгляде, едва заметной улыбке. А уж если она улыбалась от всей души, то у вас мурашки бежали по спине от ощущения совершенной неземной сверхъестественной красоты этой женщины. Неудивительно, что в человеческих отношениях практически все ей было по плечу.
Теперь Изабель Богарт.
Наша вторая героиня, занимающаяся квантовой физикой. Вы удивлены? Первое слово, которое приходило на ум при взгляде на нее – это цельность. Она была абсолютно цельной личностью. Красива? О да! Ясные серо-зеленые глаза, с выражением некой наивности и одновременно чрезмерного знания об этом мире. Золотистые светлые волосы… Давайте, я опущу эту часть, мы все знаем, как она выглядит… Гораздо важнее другое. То, что Изабель скрывала в глубинах своей души. Она всегда была уверена в себе, как в существовании корпускулярно-волнового дуализма. Осознавала каждое свое слово и движение. Словно перед огромной аудиторией на одном из множества своих выступлений. В ее облике было очень мало произвольности, и все же… Изабель умудрялась сочетать все это с ощущением неуловимой детской невинности. Она оставалась совершенной загадкой. Как бы подробно и искренне она не отвечала на ваши вопросы и не разговаривала с вами, всегда оставалось что-то недосказанное. Само по себе. А делала она это именно так (то есть разговаривала открыто и искренне), потому что полагала это единственным способом достижения предельного взаимопонимания между собеседниками, до тех пор пока наука не изобретет встраиваемый в мозг рентген. А еще казалось, ей никто не нужен. Казалось, все вопросы своей жизни она решила и пришла к устраивающим ее ответам. И хотя вы не знали, что это за ответы, они казались вам преступно неверными. Но все же Изабель была в ладу сама с собой. Она всегда смотрела собеседнику прямо в глаза, (исключительно, чтобы как можно яснее донести свою мысль) не подозревая о том, что собеседник тонет в ее лучистом взгляде, не имея сил за этой самой мыслью следить.
И еще одно действующее лицо: дом Сэммерсонов.
Родители Питера и Сэм были архитекторами, помешанными на стиле рококо, отличавшемся грациозностью, легкостью, а также пристрастием к сложным, изысканным формам и причудливым линиям. Поэтому, когда они выкупили обветшавшее здание на окраине города, то буквально за несколько лет превратили его в нечто очень напоминавшее по своему строению испанские работы Тьеполо. К особняку прилегал огромный участок земли, где сейчас располагались конюшня и луга, по которым Сэм, обожавшая лошадей и верховую езду, любила пронестись галопом. Очень скоро санлеонцы с подозрительной готовностью позабыли, что это всего лишь копия архитектуры восемнадцатого века, и особняк с его обширными землями стали воспринимать как старинное имение, принадлежавшее по успевшей родиться и разнестись по всему побережью легенде представителю знатного испанского рода. Витиеватый и несколько легкомысленный стиль здания вызывал восхищение и непременно обращал на себя внимание туристов. После того, как родители наших героев уехали в Италию, многие из комнат были освобождены и пустовали, а остальные были обставлены в самом простом и неприхотливом стиле, хотя мебель была дорогая. Помимо Питера и Саманты в доме присутствовал еще один полноправный житель – это солнце. Благодаря внутреннему расположению комнат в каждый момент бодрствования в доме можно было найти помещение, полностью залитое солнечным светом. В доме всегда было светло. И жильцы в своих ежедневных ритуалах следовали за солнцем. Завтракали на кухне, потому что кухня выходила на восток и встречала утреннее, самое ласковое из всех солнц. Обедали Сэммерсоны обычно не дома, а вот ужинали в гостиной, выходящей на запад, куда обычно светило солнце на закате. Жилые комнаты на втором этаже и мастерские на третьем были расположены так, что в доме всегда можно было найти комнату, где бы солнце составило тебе компанию. Жители Сан-Леоне между собой так и называли дом Сэммерсонов «солнечный особняк».
Мы несколько увлеклись описанием наших героев, исключительно потому, что все четверо нам глубоко симпатичны. И все же надо переходить к тем удивительным событиям, которые произошли в этом городке в течение каких-нибудь нескольких недель. А ведь если в результате определенных событий кто-то находит свою любовь, мы же можем назвать их удивительными? Заканчиваем на этом заигрывания с читателями и переходим к собственно самой истории.
Итак…
Сэм Сэммерсон возвращалась домой после успешных съемок очередного фильма. Чувствуя неимоверное желание увидеть пусть уже и спящего Абсолюта, своего коня, Сэм свернула с ведущей к дому дорожки усыпанной гравием, на дорогу, ведущую к конюшням, где и бросила свой автомобиль.
Любуясь издали на свой «солнечный особняк», который сейчас по иронии был освещен лунным сиянием, Сэм подумала, что ее брат уже должно быть спит, поэтому не имеет смысла спешить к нему. А вот Бернадетта Форнье, владелица французской булочной на соседней улице, скорее всего, еще бодрствовала. И была бы рада видеть Сэм. И, возможно даже, нашла бы для нее пару круассанов.
