И уж точно он не поедет на эту дурацкую ассамблею.
Губы Эвана дрогнули. Теперь, когда он не связан с пиратами, он оказался совершенно свободным человеком. И если бы ситуация столь неожиданно не изменилась, он вполне смог бы сопровождать мисс Стэнтон на празднества. Подносить ей галеты и пунш, к ее вящей радости, прижимать ее к себе во время танца.
Раздосадованный тем, что его мысли снова и снова возвращаются к одному и тому же, Эван зашел в конюшню и повесил лопату на гвоздь. Надо наконец признаться себе в том, что он влюбился.
Конечно, он мог вспоминать о минутах, проведенных на пиратском корабле, но при этом у него не появлялось ощущения, будто у него отобрали важную часть его жизни.
А вот мисс Стэнтон ему будет безумно не хватать.
Ему пришло в голову, что он даже сможет спокойно жить без авантюрных и Незаконных приключений, придающих жизни остроту, но он никогда не будет счастлив без Сьюзен.
Выйдя из конюшни, Эван направился к дому. Его проблема, отчетливо осознавал он, состоит в том, что он безнадежно болен любовью, но у него нет средства излечить этот недуг. После их противостояния и особенно после того, как он направил на Сьюзен пистолет, она наверняка скорее всадит ему в горло свой нож, чем даст короткую аудиенцию.
Толкнув переднюю дверь, Эван резко остановился, увидев, что объект его страсти остановился у дальней стены и ему преградили путь два лакея.
— Впустите ее, — тихо сказал он.
Слуги повиновались.
Подняв руки, Сьюзен набросилась на них с кулаками. Слуги явно ожидали чего-то подобного, поэтому предпочли поскорее убраться подальше. Сложив на груди руки, Сьюзен вздернула подбородок и бросила на Эвана дерзкий взгляд.
Такая отвага наверняка произвела бы на него впечатление, если бы мисс Стэнтон не была облачена в напрочь испорченную версию своего вчерашнего платья, каждый кусочек которого был помят, перепачкан или поблескивал песчинками. Её волосы превратились в светлую растрепанную копну, из которой выглядывали кусочки сухих листьев.
И все же она была самой прекрасной женщиной из всех, каких он когда-либо встречал.
— Зачем ты пришла сюда? — спросил Эван, будучи не в силах скрыть удивления в голосе. Может, он все-таки ошибается, не веря в судьбу?
Взгляд, который Сьюзен бросила на него в ответ, был, мягко говоря, мрачным.
Эван шагнул к ней и протянул руки, но Сьюзен отшатнулась от него.
— Я уезжаю, — сказал он, на что Сьюзен издала звук, напоминающий презрительный смешок.
Эван вопросительно поднял брови.
— Да что вы? — язвительно спросила Сьюзен, обведя рукой абсолютно пустую комнату.
— Я уезжаю навсегда, — снова попробовал заговорить Ботуик. Он выразительно посмотрел ей прямо в глаза, надеясь, что она его поймет. — И я хотел бы…
Чего же он хочет? Неужели он осмелился вслух, говорить о своих желаниях?
— Чтобы ты поехала со мной, — быстро добавил Эван. — Я знаю, что недостаточно воспитан, как те джентльмены, которые ждут тебя дома, но их сдержанные мелкие сердца наверняка не могут испытывать такую же страсть, какую я испытываю к тебе. Я понимаю, что не могу предложить тебе ту жизни, о которой ты мечтаешь, но по крайней мере мы были бы вместе. И возможно, в один прекрасный день мы могли бы…
Сьюзен рассмеялась. Рассмеялась! О, на ее лице появилось скептическое выражение!
От такого неожиданного коварства последний лучик его надежды погас. Эван ждал, что Сьюзен откажется, потому что считает его ниже себя по происхождению, но не потому, что не верит в его любовь.
— Я говорю совершенно искренне, — продолжил он, не пытаясь больше скрывать глубокого отчаяния. — Позволь мне привести из таверны священника, и я поклянусь на Библии, что хочу быть вместе с тобой. Более того, разве ты можешь сказать, что я…
— Ничего больше не говори, — перебила Эвана Сьюзен, прикладывая ладонь к его груди, словно желая остановить его. Однако, почувствовав, что его тело стало горячее от ее прикосновения, она поспешно опустила руку. — Даже если бы я считала, что ты способен на настоящее чувство, что именно ты мог бы мне предложить? Жизнь бродяги, постоянно переезжающего из одного городишки в другой ради того, чтобы не приходилось беспокоиться о таких вещах, как мораль и последствия нарушения закона? Да я бы ушла от тебя меньше чем через неделю! Признаться, для меня оскорбительно даже то, что ты такую чушь называешь правдой и уверяешь меня, что говоришь искренне. Почему ты говоришь «мы»? «Нас» не существует, И никогда не существовало. А теперь скажи: что ты сделал со шкатулкой?
Он ее не интересует. Она даже не хочет выслушать его, чтобы он мог облегчить душу. Все, что ей нужно, — это доказательства, которые помогут его уничтожить. Сьюзен невдомек, что ее нежелание узнать о его истинных чувствах уже уничтожило его — ощутимее, чем это сделала бы виселица.
Несмотря на то что холод так и сковал его члены, Эван призвал на помощь то, что осталось от его гордости.
— Не скажу, — ответил он.
Сьюзен его ответ только разозлил.
— Без этой шкатулки…
— Почему, по-твоему, я не хочу, чтобы шкатулка попала кому-то в руки? — деланно спокойным тоном спросил он. — К тому же это невозможно, потому что я ее уничтожил, сломал.
Ее ресницы взлетели вверх.
— Я знаю, что уничтожить ее невозможно, — заявила мисс Стэнтон.
— Нет такой вещи, — тихо произнес Эван, — которую нельзя разбить.
Как, например, его сердце, которое, оказывается, до сих пор бьется в его груди и о существовании которого раньше он даже не догадывался. Ведь он напрочь забыл о нем, когда стал выходить в море в поисках приключений. Ему было нечего терять.
До сих пор.
Но он уже потерял ее. Из-за, как красноречиво заметила Сьюзен, его собственной роковой ошибки. Она никогда не простит его. И он не сможет вернуть все обратно.
— Все это ерунда, — раздраженно сказала Сьюзен, не сводя с него глаз.
И не потому, что она сумела разглядеть его внутреннюю борьбу, разочарование и отчаяние, о которых Эван мог бы поведать ей, если бы считал, что от этого будет какая-то польза. А потому что он стоял на ее пути к шкатулке, которая могла ощутимо укоротить его жизнь. Так что если в ком-то из них двоих и была любовь, то только в нем.
Тут взгляд Сьюзен сфокусировался на чем-то за его левым плечом, а потом она ни с того ни с сего прищурилась. Ее плечи дрогнули. Другой человек, не так внимательно наблюдавший за ней, как Эван, мог бы счесть это простым подергиванием мускулов, но Эван сразу понял, что это нечто иное: Сьюзен пожала плечами. Она общается с кем-то еще!
— Ты разговариваешь с моим чертовым братцем, а не со мной? — спросил он.
Сьюзен снова перевела взгляд на Эвана.
— Нет, это он говорит со мной, — возразила она. — Он хочет знать, почему я до сих пор не всадила тебе в живот нож по самую рукоятку.
— Правда? — Эван нахмурился. Это было не похоже на Тимоти.
Сьюзен вздохнула, при этом ее плечи задели стену.
— Нет, он только что сказал, что спорить с вами всегда было бессмысленно, потому что эти споры никогда ни к чему не приводили. Про нож я сама добавила, потому что мне показалось, что в данной ситуации это лучший выход из положения.
А вот это уже больше похоже на правду. Эван все еще пребывал в уверенности, что из Сьюзен получился бы отличный пират, которому Тимоти и в подметки бы не годился.
Тимоти либо предал его с самого начала, либо не счел нужным сообщать о том, что его отношение к контрабанде резко изменилось. Эван даже не знал, что хуже. И не понимал, какие чувства у него вызвала
