оправдывающих Ваше столь страшное неповиновение. Нам неизвестно, что побудило Вас так поступить, однако за столько лет службы следовало бы уже представлять, какими последствиями чревато подобное невыполнение распоряжений свыше. У нас нет сомнений, что, призови Вас к строгому ответу, как Вы того заслуживаете, Вам нечем будет оправдать свои действия. Но будем считать, что такое поведение обусловлено скорее Вашим неведением, нежели каким-либо преднамеренным проявлением неуважения по отношению к нам. Мы будем снисходительны в надежде, что на этот раз Вы наконец подчинитесь нашему повторному распоряжению, которое мы посылаем с нашим любезным другом Джозефом Кокремом, назначенным старшим купцом на все время плавания «Балла». В немалую сумму нам обошлось снаряжение этого корабля, чтобы специально отправить его за Вами и остальными служащими фактории, а также за всем имуществом Компании, которое находится в Японии, — все это особо оговаривается в распоряжении и инструкциях, данных Кокрему. Итак, от имени и по поручению руководства нашей достопочтенной Компании приказываю, чтобы Вы, Кокс, передали все деньги, товары, обязательства, принадлежащие достопочтенной Компании, Джозефу Кокрему; а лично Вам, Ричард Кокс, а также Уильяму Итону, Эдмонду Сэйерсу и Джону Остервику следует всем до одного отплыть в Батавию. Настоятельно требую, чтобы вышеуказанный приказ был выполнен безоговорочно, в противном случае Вы сурово ответите за свое (непослушание)…
Так как в прошлый раз Вы истолковали наш приказ о прибытии сюда в своих собственных интересах, мы еще раз повторяем его в конце письма, чтобы Вы, прочитав его в начале оного, по крайней мере не забыли о нем, дойдя до конца…[39]»
Прочитав это грозное и полное сарказма письмо, Кокс понял, что сопротивляться далее приказам Ферсленда неразумно, и поэтому предпринял наконец необходимые шаги по свертыванию дел Ост-Индской компании в Японии. Так как ни он, ни кто-либо другой из ответственных лиц не имели особого желания сообщить сёгуну об их предстоящем отъезде, то Кокс послал за этим известием самого младшего из купцов — Ричарда Хадсона в Киото, где в тот момент как раз пребывал Хидэтада.
Хадсону было велено в тактичной форме объяснить сёгуну, что убыточность их предприятия вынуждают англичан на время покинуть Японию, после чего он испросил официальное разрешение отбыть из страны. Чтобы облегчить Хадсону выполнение этой миссии, ему вручили подарки для сёгуна и других придворных, которые задолжали Ост-Индской компании немалые деньги. Тщетно надеялись английские купцы, что, получив подарки, японцы тотчас же выплатят долги. Сёгун и его приближенные соблаговолили только принять дары, после чего Хидэтада незамедлительно дал разрешение на выезд англичан из Японии. Однако вернуть деньги японские вельможи вежливо, но безоговорочно отказались.
Поэтому Коксу не оставалось ничего другого, как смириться с этой неприятностью и списать долги со счетов Ост-Индской компании. Но все же на тот случай, если англичане когда-либо вернуться в Японию, он уговорил капитана Корнелиса ван Нейджен Роода (он сменил Спекса на посту главы голландской фактории в Хирадо) быть доверенным лицом англичан и получить деньги, если они позже все-таки будут выплачены. Кокс также договорился с правителем Хирадо, что тот будет присматривать за зданием, принадлежащим английской фактории, на тот случай, если англичане прибудут снова, чтобы возобновить свою деятельность в этой стране.
Наконец, сделав все, что было в его силах, Кокс закрыл факторию в Японии и велел остальным купцам к 23 декабря 1623 года быть готовыми к отъезду. В тот же день они поднялись на борт «Балла», отправлявшегося в Батавию.
И хотя до этого состоялось уже немало прощальных обедов, превосходивших роскошью все предыдущие, голландским и японским друзьям и коллегам было очень трудно проститься с англичанами, и более ста человек решили остаться с Коксом и его товарищами до последней минуты. Они собрались на борту «Балла», и заставить их покинуть корабль было просто невозможно.
Идя навстречу пожеланиям друзей, Кокс дал согласие еще на один прощальный обед. К тому моменту, когда он объявил, что настало время всем покинуть корабль, алкогольное опьянение и искренняя печаль вызвали слезы как у англичан, так и у провожавших их японцев и голландцев. Наконец гости покинули судно; но они еще долго, до тех пор, пока корабль не скрылся из виду, смотрели с берега ему вслед, махали руками и выкрикивали прощальные слова Коксу и другим купцам, стоявшим на высокой корме.
Со своей стороны Кокс и его товарищи с грустью взирали на удаляющийся берег и веселых собутыльников, которых они там оставили, а когда фигуры людей на берегу скрылись из виду, они спустились в трюм, чтобы сном восстановить силы после последней пирушки. На следующий день был канун рождества, но Кокс не мог ни о чем думать, кроме предстоящей неприятной встречи с Ферслендом в Батавии; и на протяжении всего плавания, вспоминая свои прошлые грехи, он обдумывал, как лучше защищаться против тех обвинений, которые, как он знал, будут ему скоро предъявлены.
«Балл» прибыл в Батавию 27 января 1624 года, и самые скверные опасения Кокса подтвердились. Ферсленд сразу же стал строго выговаривать ему за «преступную халатность и злоупотребления». Хорошенько отчитав Кокса за все прегрешения, Ферсленд поверг его в полное уныние следующим заявлением: Коксу надлежит немедленно вернуться в Англию и держать там ответ за свое поведение в Хирадо перед директорами Ост-Индской компании. Для Кокса это было равносильно смертному приговору, но заставить Ферсленда изменить свое решение было невозможно, и поэтому 22 февраля 1624 года Кокс покинул Батавию на судне «Энн Ройалл», взявшем курс на Англию.
Мысль о предстоящем позоре в Лондоне, где все его хорошо знали, так угнетала Кокса, что вскоре он внезапно заболел и 27 марта умер в пути. В судовом журнале появилась краткая и сухая запись: «похоронен согласно обряду». Бедный Кокс! Как он, должно быть, тосковал по своей миниатюрной японской жене, любимому садику в Хирадо, легкой и насыщенной развлечениями жизни в Японии тем временем, как «Энн Ройалл» безжалостно несла его по Южным морям навстречу неминуемому суду в Лондоне! Безусловно, он много страдал, и судьба, избавившая его от дальнейших мучений и окончательного бесчестия на родине, отнеслась к нему с гораздо большим сочувствием, чем земные судьи.
Однако наши симпатии к Коксу не должны заслонять того факта, что он в какой-то мере был виновен в неудачах, постигших английскую факторию в Японии. Несмотря на то что сам он, по-видимому, был честен в делах, которые вел от имени Компании, его руководство торговым предприятием и деятельностью других купцов не отличалось требовательностью. Так, ему не удалось обнаружить нелегальную частную торговлю, которой занимались в большом масштабе некоторые купцы, в особенности Викхем, за счет Ост- Индской компании, а если он и обнаружил ее, то неспособен был остановить. В то же время Кокс был слишком расточителен в расходах, когда в этом не было никакой нужды, и тем самым способствовал увеличению издержек фактории. Так, например, в письме к Коксу Ферсленд упрекает его в том, что он слишком щедро платил морякам, нанятым Ост-Индской компанией:
«Мы надеемся, что огромные расходы на экипажи судов будут уменьшены Достопочтенная Компания требует, чтобы отдых, в каком бы порту он ни происходил, стоил недорого. Матросы должны получать не более четырех мясных и трех блюд из соленой рыбы с рисом в неделю. Вам же предписывается неукоснительно выполнять это распоряжение; Вы также не имеете права дополнительно кормить матросов ни на борту, ни на берегу, что (как нам стало известно) вошло у вас в привычку и вызывает чрезмерные расходы Компании…[40]»
Кокс также позволил одурачить себя китайским купцам, которые обещали добиться для англичан разрешения торговать непосредственно с Китаем и покупать там шелк и другие товары, которые были необходимы для торговли с Японией. В этом же письме Ферсленд, говоря о задолженности одного китайца, отмечал:
«Китаец Нохеда слишком долго пользовался вашим простодушием в целях получения кредита. Вы
