день ходит мрачнее тучи. Едва кивает в ответ на приветствие, не «нагружает» работой. Словно он, Вадим Николаевич Мусин, перестал существовать. Пустое место, а не сотрудник.
И даже с работы пораньше сбегать теперь не тянет. Почему? Раньше было трудно до вечера досидеть, все больше мысли были то об Анжелке, то о Лидке. То об обеих сразу, или еще о какой… ненароком подвернувшейся… к месту.
Вадим аккуратно досидел до конца рабочего дня, но его трудовой героизм никого не восхитил. Мусин помаялся дурью еще немного, ковыряя пальцем в носу. Соколов по-прежнему находился в кабинете, но ретивого сотрудника к себе не вызывал. Новой работы не давал, исполнением старой не интересовался. Зайти, что ли, самому? Спросить, насколько все это серьезно и надолго? Может, получится убедить старика, что промашка вышла случайно, на фоне дня рождения?
Вадим, поколебавшись, встал из-за стола, поглядел в окно. На Москву потихоньку опускался вечер. Фонари уличного освещения еще не горели, но рекламные стенды уже вспыхивали то в одном месте, то в другом. Вздохнув, Мусин шагнул к двери в кабинет начальника аналитического отдела. Поднял руку, чтобы постучаться, как вдруг та сама распахнулась.
Его начальник, Соколов Юрий Петрович, стоял на пороге. Вадим застыл напротив босса, с приподнятой рукой. Потом медленно опустил ее вниз.
— Какие-то вопросы? — глядя в сторону, тускло спросил Соколов.
— Петрович… — смешался Вадим. То, о чем он собирался говорить с начальником, вдруг потеряло смысл. Видно, несколько последних дней дорого обошлись боссу — он как-то разом постарел, под глазами появились мешки. — Петрович, слушай, ну виноват я! Виноват, да. Исправлюсь, вот те крест!
— Езжайте домой, — холодно произнес Соколов и, чуть отодвинув сотрудника в сторону, вышел из кабинета, захлопнув дверь.
Мусин онемел. Щелкнул замок, включилась сигнализация. Начальник прошел до выходной двери. Исчез в коридоре, так и не обернувшись. Сердце Вадима застучало быстро-быстро. Он вдруг понял, что дело значительно хуже и тут пахнет не только квартальной премией. «Уволят», — с ужасом подумал Вадим.
Настроение разом снизилось до нуля. Усевшись в «Тойоту», Мусин попал ключом в замок зажигания только с третьей попытки. Больше уже не хотелось думать ни об Анжелке, ни о Лидке. Ни о том, что в Москву пришло тепло и дамы «разделись». Многие уже скинули тяжелую зимнюю одежду, переключились на плащи, а то и на «мини». На улицах было на что посмотреть.
Но Вадима не тянуло завязывать новые знакомства. Внутри поселилось беспокойство. И это оказалось непривычным. Тягостным. Словно бы он враз, за полдня, утратил веру в себя. Впрочем, неудивительно. До этого жизнь бежала по накатанным рельсам, все было просто и хорошо. Стабильно и твердо. И не беда, если порой скучновато. Потому что всегда можно добавить «специй». Новых ощущений. Вдоль трассы, по которой Мусин ежедневно возвращался домой, голосовали и блондинки, и брюнетки. Симпатичные…
А теперь пропало главное — чувство уверенности в завтрашнем дне. «Уволят», — еще раз подумал Вадим, аккуратно заруливая на стоянку возле дома. Он тщательно проверил, сколько метров до машины, которая находилась позади, — надо было оставить пространство для маневра соседу. Вытащил съемную панель магнитолы, тяжело выбрался наружу. Квакнула сигнализация. Вадим неторопливо побрел в сторону подъезда, на ходу засовывая в карман «сигналку» от машины и пытаясь выцепить электронный ключ домофона.
Фонарь возле подъезда был разбит. Тройка парней, пившая пиво около входа в дом, сразу «напрягла» Мусина. Он подобрался, нервно поднял руку к замку, стараясь как можно быстрее оказаться за надежной защитой металлической двери. Но войти в спасительный подъезд ему не удалось.
— Куда торопимся, приятель? — тихо спросил один из парней.
Вадим Мусин не успел ни ответить, ни осознать что-либо… Его били по голове — но не бутылками, а чем-то тяжелым, невероятно горячим. Так показалось Вадиму в ту секунду, когда на затылок обрушился первый удар. Перед глазами вспыхнули огни салюта — сто или двести залпов одновременно. А потом пришла холодная чернота космоса. Бесконечность…
Все продолжалось меньше минуты. Нападавшие скрылись раньше, чем кто-то успел вызвать патрульную милицейскую машину, но та все равно приехала бы слишком поздно. «Реанимация» очень торопилась, врачи подоспели к месту событий, когда Вадим Мусин был еще жив. Он скончался по дороге в госпиталь, так и не придя в сознание, что было бы удивительным чудом при тех травмах, которые получил «уволенный» служащий аналитического отдела АО «Норднефтегаз». Сотрудники районного отдела милиции, прибывшие на место преступления с большим опозданием, зафиксировали разбойное нападение с целью грабежа. По данному факту было заведено уголовное дело, быстро перешедшее в мертвый «глухарь».
Еще до того, как врачи перестали бороться за жизнь пациента, окончательно зафиксировав смерть, один из тройки нападавших передал ничего не значащую для посторонних SMS-ку. Условный сигнал человеку, который заплатил за «разбойное» нападение. Приняв информацию, заказчик с другого мобильного телефона позвонил бывшему подполковнику ВВ Смердину и сообщил, что заказ выполнен. В свою очередь, Дмитрий Александрович Смердин лично доложил Сергею Владимировичу Феропонтову об увольнении без выходного пособия проштрафившегося сотрудника.
Вадима Мусина все это уже не интересовало. Как не интересовало его и то, что незначительная, казалось бы, ошибка при подборе персонала вызвала целую вереницу смертей. Ибо вслед за Мусиным — совсем скоро, через несколько дней — отправился в лучший мир, а вернее, на дно канала, лидер тройки, избившей Вадима до смерти. Только этот человек знал заказчика, оплатившего убийство сотрудника «Норднефтегаза». С его смертью восстановить истинную картину событий стало значительно труднее. А когда на собственной даче, от разрыва сердца, скончался тот, кто передавал убийцам деньги и общался со Смердиным, цепь оборвалась начисто.
Вадим Мусин был далек от всего этого. Он лежал на столе морга, и врач-патологоанатом, осмотрев голову «пациента», сделал вывод: в данном случае не требуется вскрытие, чтобы установить причину смерти.
Очнулся Дима Клоков в каком-то полутемном помещении. Точнее, сначала появился запах жареной картошки и чего-то мясного: скорее всего, шницеля. «Похоже, я начинаю бредить…» — подумал парень, чувствуя, как голодный желудок требовательно и настойчиво напоминает: неплохо бы съесть хоть что- нибудь. Дима открыл глаза и с удивлением обнаружил, что лежит на кровати, под белым одеялом. А вокруг — полутьма, и потому остальные детали рассмотреть было трудно.
Парень с трудом приподнялся — в голове сразу же зашумело. Сел на кровати, опираясь рукой на матрас, огляделся по сторонам. Света было мало, так как в комнате, в которой находился Клоков, имелось только одно маленькое оконце. Да и оно было покрыто то ли грязью, то ли копотью.
— Слава богу, что не на корабле, — пробормотал парень, с трудом опуская ноги на пол. — Хотя, судя по окошку, игры в шпионов продолжаются…
Он вспомнил, как таскал ящики от причала вглубь острова, как закружилась голова… А потом был провал в памяти. И вот — этот домик, запах жареной картошки.
— Ой! Наш герой проснулся, — вдруг произнес голос, от которого Дима в первые секунды онемел, потерял способность соображать.
Голос принадлежал не мужчине! Открыв от изумления рот, Клоков наблюдал, как в комнату пробралась молодая женщина с длинными волосами, собранными в пучок на затылке. Поначалу Дима больше ничего не успел разглядеть, только понял, что незнакомка примерно его возраста. Нет, чуть постарше. Она несла в руках небольшой ковшик, причем как-то необычно: держа его не за ручку, а обнимая двумя ладонями.
— Ну что уставился, боец? — весело спросила женщина, видимо, забавляясь Диминым трансом. — Меня зовут Люба, хотя местный народ чаще кличет Любаша. Или Любаня. Кому как больше нравится.
— Люба, — оторопело повторил Клоков и покраснел.
Женщина неторопливо подошла к темной деревянной табуретке, стоявшей возле кровати. Аккуратно поставила на нее ковшик.
— Это тебе, — объяснила она. — Травяной отвар. Обязательно надо выпить, тогда станет легче. Зинка сказала.
