ее:
— Давайте я буду за вами ухаживать, ведь я солдат, за три года войны мы привыкли сами о себе заботиться, — Александр забрал у нее из рук крышку и взялся за серебряную лопаточку — вам большой кусок или поменьше?
— Нет, мне немного, — попросила хозяйка.
Заинтересованная таким поворотом событий Елена смотрела, как ее кавалер ловко подцепив мясо, отправил его ей в тарелку, затем красиво выложил около него фасоль и жареный картофель. Так же быстро и красиво он заполнил и свою тарелку. Потом он налил им в бокалы красного вина и, улыбаясь, посмотрел на нее.
— Позвольте мне по русскому обычаю поднять бокал за хозяйку дома и пожелать вам процветания и здоровья, пусть в вашем доме царит покой и благоденствие! — провозгласил граф и легко коснулся ее бокала своим. — У нас в России это называется чокнуться бокалами.
Его собеседница молчала, как будто ее одолевали сомнения, потом, видимо решившись, она посмотрела на графа и сказала:
— Я хочу перевернуть одну страницу моей жизни, вы сегодня рассказали мне о последнем бое моего мужа — скажите, если он сказал вам свое имя, значит, он мог сказать что-то еще?
— Вы правы, он сказал еще одну фразу, она была обращена к вам, как я теперь понимаю — это были слова: «Прощай, дорогая, я тебя любил», — сказал Александр и с облегчением увидел, что маркиза не плачет.
Елена сидела молча, закрыв глаза, но слез больше не было, а была светлая грусть, как будто преданный любящий друг простился с ней навсегда, и это было мистическим совпадением, что последние слова одного из двух мужчин, которых она любила, принес ей второй. Открыв глаза, маркиза посмотрела на сидящего напротив нее зеленоглазого красавца, своего первого мужчину. Внезапно она почувствовала, что совершенно спокойна и готова начать новый этап своей жизни.
«Он снова будет моим, но Мари останется дочерью Армана, и это решение — уже окончательное», — подумала Елена.
Она подняла бокал и потянулась к Александру.
— Я хочу выпить за вас. Сегодня вы всколыхнули мои горькие воспоминания, но и сделали меня счастливой. Спасибо вам. — Она коснулась бокалом края бокала графа и попросила: — Расскажите мне о себе.
— Я обычный русский офицер, кавалергард — это гвардейский конный полк в нашей армии. Войну я начал в первый день в Вильно, когда Наполеон форсировал Неман, и, Бог миловал, дошел до Парижа, — Александр замолчал, не зная, что еще говорить.
Зато Елена теперь знала, что делать, она, мягко направляя разговор, задавая вопросы, удивляясь, восхищаясь и сопереживая, расспросила Александра обо всем. К концу вечера он рассказал ей о своей семье, детстве, своей любви к красавице матери, о смерти родителей, дяде, воспитавшем его, о службе в полку. Только о войне оба избегали говорить, поэтому он и не упомянул о своем друге князе Черкасском.
Маркиза так искренне сочувствовала собеседнику, когда он рассказывал о своей юности — он видел слезы у нее на глазах, когда говорил о смерти матери, и она с таким восторгом смотрела на него, когда он рассказывал о своей учебе в Германии и службе в полку. К концу вечера Александр уже потянулся к ней, как к родному человеку. Молодому человеку уже казалось, что он знает маркизу давным-давно и что они доверяют друг другу, что около нее тепло и уютно, и, самое главное, что ему никуда не хочется отсюда уходить…
Когда часы пробили час ночи, и молодая женщина поднялась, показывая, что их вечер окончен, Александр почувствовал страшное разочарование, но ему пришлось подняться вслед за хозяйкой.
— Я могу навестить вас завтра? — с надеждой спросил он.
— Заезжайте за мной в восемь, мы выпьем по бокалу, а потом поедем к Доротее, слушать ее новую певицу, — предложила Елена и протянула ему руку, прощаясь.
Александр взял тонкие пальчики и поцеловал их, а потом перевернул кисть и поцеловал теплую ладонь молодой женщины. Ему так не хотелось отпускать эту нежную руку, так не хотелось уходить, но она улыбнулась и отняла ладонь.
— Я жду вас завтра, прощайте, — объявила маркиза, взяла гостя под руку и повела в вестибюль.
Лакей, ожидавший у дверей, подал Александру треуголку и открыл дверь. Граф в последний раз обернулся, посмотрев на прекрасную женщину, молча наблюдавшую за ним, поклонился и вышел. Через час, сидя в гостиной квартиры Черкасского на улице Коленкур, он размышлял, в какой переплет попал на сей раз. Его так тянуло к этой златокудрой красавице, что он не мог думать больше ни о ком. Это даже было не влечение, которое, как любой здоровый молодой мужчина, он испытывал к красивым женщинам — это чувство было гораздо глубже, мучительнее. Александр хотел обнимать ее изумительное тело и целовать прекрасное лицо, хотел занимать все ее мысли, хотел стать частью ее жизни. Но что он мог дать маркизе, кроме страсти — ведь сам был связан честным словом с другой. Впервые за два прошедших года Александр задумался, прав ли он был, обещая Елене Солтыковой жениться на ней, и впервые он не мог ответить себе на этот вопрос положительно.
А та, которая занимала все его мысли, лежала без сна в постели и вновь и вновь переживала события сегодняшнего вечера. Она больше не думала об Армане, приняв решение и навсегда отпустив милую тень. Все ее мысли теперь занимал Александр. Она весь вечер старалась придерживаться плана обольщения, но сейчас, вспоминая их разговоры, молодая женщина точно знала, что ей действительно было интересно все, что рассказал граф. Слушая его, она искренне огорчалась за мальчика, потерявшего родителей, радовалась его последующим успехам и восхищалась тем блистательным молодым человеком, которым он стал. То, что началось как холодная схема, превратилось в прекрасное дружеское общение. Елене так не хотелось с ним расставаться, и только боязнь испортить репутацию, упасть в его же глазах заставила молодую женщину встать, когда часы пробили час. А когда граф теплыми губами коснулся ее ладони, у нее ослабели ноги, и только усилием воли Елена запретила себе броситься ему на шею.
«Помни слово, которое дала бабушке — не отдавать своего сердца без оглядки, — мысленно сказала она сама себе, глядя в темноту ночи. — Он мне нужен весь, со всеми его чувствами, мыслями, со всей его жизнью, на меньшее я не согласна. Значит, нужно сцепить зубы и идти к намеченной цели».
Приняв решение, она успокоилась и задремала, во сне ей снова приснилась изба, лежанка на русской печи и нежные ласки молодого любовника. Она отдавалась им безоглядно и была счастлива.
Жаркий солнечный день изнурял духотой неподвижного тяжелого воздуха, поэтому Елена проводила утро в тени деревьев своего сада в маленькой беседке, увитой розами с мелкими, нежно пахнущими красными цветами. Здесь она принимала и месье Трике, приехавшего по ее вызову. Поверенный уже отчитался перед ней о продаже части имущества, полученного по указу императора Наполеона, и теперь ждал ее оценки своей работы.
— Прекрасно, месье Трике, я очень довольна вашими результатами, и надеюсь, что и дальше ваша работа будет такой же успешной. У меня к вам еще одна просьба: в Париже появились платья из Англии, их поставляет человек по фамилии Штерн, мы с графиней Доротеей хотели бы стать эксклюзивными покупателями этих платьев в Париже, узнайте, пожалуйста, мне все, что известно об этом человеке.
— Хорошо, мадам маркиза, я узнаю, но, пожалуйста, объясните, каковы ваши планы на дальнейшую судьбу этих нарядов. Вы хотите все оставить себе или собираетесь их продавать? — осведомился озадаченный месье Трике.
— Мы бы хотели часть платьев оставлять себе, а остальные продавать, возможно, через модисток, а может быть, открыть магазин этих платьев, через который получать доход. Вы говорили, что у нас еще есть несколько магазинов в разных городах, и, судя по вашему отчету, вы их еще не продали.
— Да, мадам, магазины я продать не могу, война только закончилась, торговля пока не восстановилась, поэтому та цена, что дают сейчас за магазины, смехотворна.
— Напомните, где у нас магазины? — уточнила Елена и вспомнила брата, вот так же почти случайно начавшего заниматься морскими перевозками и создавшего успешную компанию.
— У нас магазин в Париже, недалеко от улицы Сент-Флорантен, где живет графиня Доротея, магазин в Орлеане на очень хорошем месте, недалеко от ратуши, и магазин в Марселе на набережной, поэтому
