волной, пробегавшей по телу, о тех сумасшедших поцелуях, которыми они обменивались на пороге спальни дочери, когда Елена случайно угодила в его объятия.
«Господи, ну почему я не смог справиться с ревностью, почему не смог с уважением принять то, что она искренне любила хорошего человека, который помог ей выжить! — подумал Александр. Он подошел к столику с напитками и плеснул себе в стакан изрядную порцию анисовой водки. — Если быть предельно честным и не врать самому себе — мне уже все равно, что было у нее в жизни раньше, я хочу ее сейчас — любую, пусть делает все, что хочет, только бы была рядом…»
Эта мысль принесла графу облегчение, как будто хирург вскрыл мучительную рану, и боль ушла. Он подошел к старинному бюро черного дерева, привезенному когда-то его матушкой из свадебного путешествия, и нажал на головку птицы, вырезанной на боковой поверхности стенки, с легким щелчком центральный ящик выехал вперед вместе с декоративными колонками, и открылось потайное углубление. Александр вынул из него большой футляр синего бархата и открыл крышку. Великолепная золотая диадема, выполненная в греческом стиле, была украшена только одним камнем, и этот звездчатый сапфир весом в 116 карат стоил Александру целое состояние, но когда ювелир описал ему это чудо, предлагаемое к продаже в Лондоне, он дал полномочия ювелирному дому выкупить камень за любые деньги. Александр дал ему имя «Звезда Парижа», суеверно надеясь, что тезка этого замечательного сапфира тоже вернется к нему.
Последний раз взглянув на уникальное украшение, граф захлопнул футляр и пошел собираться в дорогу. Больше он ждать не мог, и решил завтра же выехать на поиски своей Елены. Сначала он собирался заехать в Вену, где сейчас были все монархи Европы, а оттуда выехать в Париж.
В дверях Александр столкнулся с дворецким, спешащим ему навстречу. Увидев стремительно идущего по коридору графа, тот доложил:
— Ваше сиятельство, к вам дама, маркиза де Сент-Этьен, она не захотела раздеться, сказала, что спешит, я проводил ее в гостиную.
Александр замер, ему на мгновение показалось, что сердце его остановилось. Он не знал, что привело к нему Елену, боясь даже надеяться на лучшее. Но сейчас хотел только одного: не испугать ее, а задержать как можно дольше. Граф быстро пошел к гостиной, в дверях задержался, взял себя в руки и спокойно вошел.
Елена стояла у окна. Соболья шубка, крытая черным бархатом, изящно облегала ее плечи и тонкий стан. Лица молодой женщины Александр не видел из-за полей синей бархатной шляпки, обшитой по краю таким же темным соболем, что и на воротнике. Он кашлянул, Елена повернулась к нему, и молодой человек как всегда изумился совершенной красоте ее лица. Оба молчали, граф жадно вглядывался в эти прекрасные черты, надеясь найти в них хоть отблеск чувства. Она похудела, была грустна и поэтому как-то особенно трогательна. Александр, замерев, боялся нарушить хрупкую тишину, как ему показалось, связавшую их. Наконец, она заговорила первой:
— Ваше сиятельство, я привезла вам письмо от брата. Может быть, вы прочитаете письмо, а потом мы с вами поговорим? — предложила Елена, подняв на графа казавшиеся огромными на похудевшем лице васильковые глаза, и он увидел них сомнение и печаль.
— Простите меня, сударыня, за мою неучтивость, может быть, вы присядете, пока я буду читать письмо, и выпьете чаю? — Александр уже взял себя в руки и, подойдя к молодой женщине, попросил: — Разрешите мне взять вашу шубку?
Она задумалась, потом, решив, что его просьба разумна, расстегнула крючки шубки и нерешительно потянула ее с плеч. Он ухватил теплый мех, но желание коснуться ее было таким сильным, что он не смог удержаться и провел кончиками пальцев по открытым плечам. Искра, мгновенно проскочившая между ними, испугала Елену, она попыталась натянуть шубу обратно, но он уже отступил, унося одежду, и быстро вышел из гостиной. Отдав шубку дворецкому и велев подать чай, граф вернулся в комнату. Елена уже села в угол маленького парчового дивана, и Александр отметил, что она разделила их как преградой кофейным столиком из красного дерева.
— Вот письмо, — сообщила она и протянула молодому человеку большой конверт, на котором рукой Алексея Черкасского было написано его имя.
— Вы позволите, я прочитаю? — спросил Александр и, взяв конверт в руки, отошел к окну и вскрыл его.
Внутри конверта лежало письмо и скрепленный печатью Черкасских документ. Александр развернул его и прочитал заголовок «Брачный договор». Радость пронзила его. Он оглянулся через плечо на Елену, которая помогала горничной составить на стол чайный сервиз, вазочки с вареньем и тарелку с булочками. К счастью, она не видела его бурной реакции. Боясь испугать молодую женщину, он отвернулся и развернул письмо. Друг писал ему:
«Дорогой Александр, скажу честно, я был рад получить от тебя предложение руки и сердца моей милой сестре. Ты знаешь, как я люблю тебя и ценю твою дружбу, но было бы крайне эгоистично с моей стороны принимать за сестру решение, которое обрадовало бы, в первую очередь, меня. Я обещал ее матери и моей бабушке, что все сделаю для счастья моих сестер, поэтому я отдаю решение этого вопроса в руки самой Елены. Прошу тебя, уговори ее. Елена много пережила, ее сердце ранено, но мне кажется, что она будет с тобой счастлива.
У меня только одно условие: все деньги, которые моя сестра получит по завещанию своих отца, матери и бабушки, принадлежат только ей, и она может распоряжаться ими по своему усмотрению, я же даю за сестрой приданое — сто тысяч в золоте. Если ты с этим согласен, уговаривай ее и подписывай контракт, я его со своей стороны уже подписал. Если свадьба состоится, я уполномочил моего поверенного И.И.Штерна, который сопровождал Елену в Россию, перевести на твой счет в любом из банков Европы сумму приданого, или выдать его тебе золотом в Санкт-Петербурге.
Удачи. Твой друг Алексей Черкасский».
Обдумывая создавшуюся ситуацию, Александр аккуратно сложил бумаги в конверт и положил его во внутренний карман сюртука. Он подошел к Елене, она уже поставила для них две чашки, но не спешила налить в них чай.
«Она как маленькая птичка — готова при любом шорохе вспорхнуть и улететь», — с нежностью подумал граф, глядя на прелестную головку, опустившуюся над чайником при его приближении.
— Сударыня, моя няня-англичанка в далеком детстве учила меня, что когда благородный джентльмен садится за чайный стол с дамами, он должен говорить только о погоде и о стихах. В память о ней, позвольте мне быть воспитанным. — Он увидел облегчение во взгляде молодой женщины и, обрадовавшись, продолжил: — Поскольку о погоде — кроме того, что уже наступила зима, сказать нечего, позвольте мне поговорить о поэзии. Вы, может быть, не знаете, но мой дядя привил мне любовь к древним авторам. Благодаря этому, я свободно читаю по-гречески. Так вот, когда я был молодым человеком, я обожал миф о Елене Прекрасной.
Александр с нежностью смотрел на грустную красавицу, сидевшую перед ним, он хотел молить о милости — дать ему немного надежды, и, подбирая слова, он продолжил:
— Вы помните, что эта самая красивая на свете девушка сама выбрала себе жениха, царя Менелая, а потом стала его женой и родила от него дочку, Гермиону, но жизнь разлучила их, красавица полюбила другого человека, царевича Париса, и уехала с ним в его далекий город. А Менелай, желая отомстить за свою честь и вернуть жену, пошел вместе со своими друзьями войной на этот город. Несколько лет спустя, когда новый муж царицы Елены погиб, а город, где она жила, пал, мучимый ревностью Менелай с мечом в руках бросился в горящий дворец, чтобы, как ждали от него его воинственные друзья, убить неверную жену. Вбежав в ее покои, он увидел Елену и выронил меч, потому что ни на минуту не переставал любить ее… При виде ее прекрасного лица он понял главное: Бог с ними, с годами, которые прошли — важны только те годы, которые ждали их впереди. Он никогда не переставал любить жену и хотел провести все оставшиеся годы только с ней, уважая ее прошлое, ее чувства и ее решения.
Елена слушала — и не могла поверить тому, что услышала. Она, наконец, посмотрела в яркие зеленые глаза своего первого мужчины и увидела в них мольбу и нежность — он говорил о них. Не отрываясь, смотрела она в эти глаза, и уже знала, что ее оборона пробита и она готова капитулировать. Тихий вопрос, заданный Александром, коснулся самого ее сердца:
— Елена Прекрасная, Менелай давно бросил свой меч, и если его можно простить за ревность, скажи мне об этом.
