Общество и хозяйство в Римской империи

зрения не подтверждается фактами. Коммерческая жизнь на всем протяжении истории греко-римского мира оставалась сугубо индивидуалистической. Единственное исключение составляют объединения налоговых откупщиков, организационная форма которых очень напоминает наши современные формы, однако это было лишь временное явление. Они появились с одобрения и при покровительстве государства, которое не желало, да и не в состоянии было заниматься кропотливым делом собирания налогов, и точно так же исчезли, как только государство перестало оказывать им поддержку, зато начало тщательно контролировать их деятельность. Объединения налоговых откупщиков оставили лишь слабый след в законодательстве Римской империи, относящемся к торговым товариществам и союзам. Торговые товарищества периода империи никоим образом не были преемниками объединений налоговых откупщиков. Они возникли как профессиональные объединения и затем получили официальное признание государства, потому что, как уже было сказано, государству было удобнее договариваться с организованными группами, чем с отдельными лицами. Я не собираюсь утверждать, что такие объединения были только клубами или религиозными обществами, но я убежден, что их экономическое значение, коль скоро таковое имелось, ограничивалось регулированием их отношений с государством, — отношений, лежащих скорее в социальной и правовой, нежели в экономической сфере. В нормальные времена государство вело переговоры с отдельными членами этих объединений. С объединением в целом оно имело дело лишь тогда, когда речь шла о выдаче какой-либо общей привилегии всем его членам или когда на всех членов налагалась какая-то общая повинность. Нормальный путь греко-римской общины вел без промежуточных ступеней от индивидуализма прямо к принудительной экономике и огосударствлению. Индивидуалистический характер торговли во времена империи подтверждается особым характером римского законодательства, относящегося к различным обществам (societates). В римских законах нигде не упоминается столь привычный нам тип торгового товарищества, очевидно потому, что таковых просто не существовало. Римские societates были свободными объединениями, которые не налагали на индивидуальную деятельность своих членов заметных ограничений.

У этого правила было только одно исключение: купеческие союзы Пальмиры. Там были свои председатели, которых никак нельзя идентифицировать с предводителями караванов. Последние, очевидно, избирались на время одного путешествия всеми участниками каравана, в то время как должность председателя, судя по всему, была постоянной. Из-за недостаточности материалов относительно купцов Пальмиры мы не можем сделать окончательного заключения о характере их организации. Однако представляется все же, что в поисках аналогии здесь следует обращаться не к римским союзам, а к вавилонской традиции с ее купеческими товариществами. Остается только надеяться, что систематически ведущиеся археологические раскопки в Пальмире и ее окрестностях извлекут на свет новые пергаменты, подобно тому как это удалось сделать Ф. Кюмону в Дуре.

Выводы нашего очерка развития торговли в Римской империи на протяжении двух первых веков нашей эры приводят к заключению, что торговля, и в первую очередь внешняя и внутренняя морская торговля провинций, стала главным источником роста благосостояния в Римской империи. Большинство новых богачей именно так приобрели свои капиталы. Промышленные предприятия, покупка земли и ростовщичество рассматривались как более или менее надежные способы вложения денег, нажитых с помощью торговли. Самыми богатыми городами империи, в которых жили самые зажиточные люди римского мира, были — и это стоит лишний раз подчеркнуть — те, в которых была лучше всего развита торговля и которые были расположены на морском побережье вблизи главных торговых путей или в узловых пунктах оживленной речной торговли.

Второе место в качестве источника доходов занимала промышленность. Изделия местного промышленного производства, особенно такие, которые нигде больше не изготавливались или не поддавались подделыванию, получали широкое распространение по всей империи. Восток, в особенности Малая Азия и Финикия, по-прежнему славился производством тонких окрашенных тканей и ковров. Малая Азия была главным центром по производству шерстяной одежды, Сирия и Египет — льняных тканей и шелка. Кожевенные товары производили на Ближнем Востоке — в Сирии, Вавилонии, Малой Азии и Египте. Египетский папирус был вне конкуренции, если отвлечься от малоазийского и сирийского пергамента. Во всем римском мире ценилось сирийское и египетское стекло. Тонкие ювелирные украшения также поступали в основном с Востока. Бросается в глаза тот факт, что промышленность совершенно исчезла из континентальной Греции. Согласно нашим источникам, только один или два вида из числа важных предметов торговли изготавливали в самой Греции.

Важнейшей чертой, характеризующей развитие промышленности, является ее быстрая децентрализация. Восток еще продолжает играть важную роль в промышленной жизни, но рядом с ним появляются другие производители. Блестящая промышленность начинает создаваться на Западе. Об Италии мы уже говорили. Италийская промышленность до известной степени повторила судьбу греческой. По мере распространения цивилизации и развития городов в западных провинциях Италия постепенно утрачивала свое былое положение ведущего промышленного центра Запада. По-прежнему ценили и охотно покупали шерстяные ткани из Южной Италии, особенно тарентского производства, а также те, что изготавливали на севере страны. Однако свою ведущую роль в производстве стекла, керамики, ламп и металлических сосудов Италия окончательно утратила. То, что еще продолжали производить, шло теперь почти целиком на местный рынок. Самой опасной соперницей Италии была Галлия. Исключительно богатые месторождения металлов, превосходные глины, обширные леса и луга, великолепная система речных путей позволили энергичным и толковым галльским купцам без труда побороть италийцев и почти полностью вытеснить их с северо-западных рынков. Красноглазурные гончарные изделия Галлии и Германии вытеснили соответствующий италийский товар, который послужил для них образцом; стекло с берегов Рейна было дешевле и лучше кампанского; шерстяные плащи для каждодневной носки — товар, производившийся сначала только в Галлии, а затем и в Британии, — проникли не только в Италию, но даже на Восток; бронзовые застежки, украшенные эмалью в стиле Champleve, и бронзовые сосуды, изготовленные в галльских мастерских, наводнили Италию, Испанию, Британию, Германию и проникли даже в южнорусские степи. Короче говоря, Галлия стала теперь тем, чем была Италия в I в. до Р.Х., — ведущей промышленной страной Запада. Производство в придунайских провинциях, Испании и Африки не поспевало за галльскими мастерскими.

Однако распространение промышленности не ограничивалось одной лишь индустриализацией Галлии. Каждая провинция империи, каждая область старалась по возможности конкурировать с импортом, т. е. заменять импортные товары дешевыми местными имитациями. Как известно, фабрика, а вернее говоря, мастерские Фортиса в Северной Италии, которые поначалу почти полностью монополизировали производство керамических ламп, во II в. утратили свое господствующее положение на мировом рынке, так как их лампы были вытеснены в различных провинциях лампами местного производства, имевшими такую же форму, а иногда носившие поддельное клеймо фабричной марки Фортиса. Особенно поучительна история производства ламп в Африке. Сначала италийские лампы были заменены карфагенскими, наводнившими местные африканские рынки. Но затем и карфагенский товар был вытеснен с рынка лампами местного производства. Другой показательный пример дает рельефная керамика фабрики некоего Навигия, находившейся близ Эль-Ауза. Эти вазы, повторявшие типичные формы, первоначально пришедшие в Италию с Востока, завоевали обширный рынок сбыта (ср. Табл. 51).

Центральное правительство ничего не делало для защиты италийской промышленности. Во времена империи не существовало ничего похожего на современное законодательство о патентах. Каждый мог, если хотел, имитировать изделия конкурента и даже производить подделки. Виновато ли в этом отсутствие соответствующей инициативы или такова была сознательная политика императоров? Во всяком случае, это