точное описание. Кроме этого я могу только добавить, что его владения соседствуют с моими.
— У него есть оруженосец, красивый и изящно одетый?
— У дона Гонсалво? Оруженосец? Он не такой уж и важный господин. Это простоватый грубиян из хорошей семьи, который, выезжая из дома, для защиты берет с собой пару крепких деревенских мужиков.
— Спасибо вам за откровенность, дон Жилберт, — сказал Исаак. — Надеюсь, теперь все изменится в лучшую сторону.
— Если все же судьба позволит мне выжить, — сказал дон Жилберт, — защищаться удобнее в родном доме. Хватит встреч с наемными убийцами.
— У меня с доном Жилбертом была очень интересная беседа, — сказал Исаак.
— И что вы узнали? — спросил Беренгер и внимательно выслушал подробности их беседы.
— Действительно, это весьма интересно, — заметил епископ, — но я не склонен верить в существование неких наследников, когда у нас уже есть злодей с превосходным поводом для убийства как монаха, так и дона Жилберта.
— Дон Гонсалво?
— А кто же еще? С ним связан монах Норберт, который искал моей помощи. И к тому же, как смерть бедного монаха может помочь наследнику владений дона Жилберта? Если смерть монаха не имеет никакого отношения к ужасным событиям в его усадьбе, то оставим месть за убийство дяди дону Жилберту, который кажется вполне способен справиться с этой задачей. Исаак, я был слишком занят собственными делами, — сказал Беренгер, — и позабыл об убитом монахе, пока не пришло то письмо.
— У вас не было свободного времени, чтобы думать об этом, ваше преосвященство. Но мне кажется, что сведения, полученные от вашего друга, не смогут нам помочь.
— Они доказывают связь между монахом и доном Гонсалво, — сказал епископ. — Он хотел получить письма, которые были у монаха. Монах убит.
— Ваше преосвященство, это похоже на высказывание, что если мне нравится ваша лошадь и я заявил об этом, а вы впоследствии умерли, то это означает, что я — причина вашей смерти. Я должен возразить вам на основании логики. Мы не знаем, что было в тех письмах.
— Одно из них было решением по делу Уго де Лансия Талатарна, — сказал Беренгер.
— Оно нужно только Родриго де Лансия и его кузену, — сказал Исаак.
— Да, это верно. Другое было связано с судебным процессом, который ведет дон Гонсалво. Несмотря на то, что эта связь довольно незначительна, я все же нахожу ее весьма интересной.
— Если бы это было решение по судебному делу, ваше преосвященство, и дон Гонсалво ради него пошел на убийство монаха, то оно сейчас было бы у него. И он докучал бы канонику Барселоны, не так ли?
— Вы непреклонны, Исаак.
— А почему он должен желать смерти дону Жил-берту?
— Он хочет получить его земли, вы сами говорили мне об этом.
— Ваше преосвященство, разве он является наследником дона Жилберта, неужели смерть молодого человека дает ему права на его земли?
— Я думаю, что пришла пора прерваться и пообедать, — сказал епископ.
Они пересекли Льобрегат, когда теплое дневное солнце уже пригревало им спину, и направились по долине к Террассе. На сей раз они остановились у картезианцев, которые могли предложить им более щедрое гостеприимство, чем обедневшие августинцы на пути в Таррагону, но даже здесь небольшая монастырская гостиница была переполнена. На следующий день они уже ели суп в другой монашеской столовой, в монастыре в Гранольерес. И вдруг вдали показалась Жирона. Горы уступили место холмам и долинам, скалы и сосны сменили плодородные поля. Они давно миновали дорогу на Барселону. Как только путники достигли Хостальрика, до дома оставалось меньше дневного перехода.
Исаак ехал, погрузившись в размышления. Он больше не пытался разгадать загадку; он освободил свое сознание и позволил образам свободно разворачиваться перед его мысленным взором, не давая теориям, эмоциям и предубеждениям других людей затуманить их.
Неожиданно перед ними возник массивный придорожный камень, возвещающий, что они добрались до Хостальрика. Это был ярмарочный день, покупатели и продавцы заполнили город. В тавернах звенел смех, заключались сделки. В воздухе плыли аппетитные запахи, дети играли на улицах, и настроение путешественников поднялось.
Следующим утром Беренгер подошел к столу, за которым сидел и завтракал лекарь вместе со всей семьей.
— Сегодня утром я получил известие от вашего пациента, — сказал он. — Он со своими друзьями уезжает, поскольку должен сделать то, что может сделать только он сам. Он просит прощения и говорит, что никому не может передоверить свое дело.
— Итак, дон Жилберт уехал? — спросил Исаак. — Удивительно, что он пробыл с нами так долго. Он был полон решимости выполнить некую задачу и намеревался оставаться в живых столько, чтобы суметь выполнить намеченное.
— Очевидно, он выехал на рассвете, в монашеской рясе, и присоединился к еще двум монахам- францисканцам. Слуга из конюшни вышел вслед за ним на улицу и видел, как они перешли на галоп, — сказал Беренгер. — И теперь, обдумав ваши аргументы, господин Исаак, я тревожусь о том, что не смог помочь дону Жилберту.
— Но как вы собирались помочь ему? — спросил лекарь.
— Думаю, следует считать его тем самым племянником из рассказа вашего родственника, тем, кого преследовали церковные суды. В Таррагоне тому было достаточно свидетельств.
— Согласен с вашим преосвященством, — сказал Исаак. — Вряд ли могут существовать два молодых человека с подобными историями.
— Поскольку все его неприятности происходили в моей епархии, господин Исаак, ему можно помочь избежать дальнейших неприятностей. Но обнаружить теперь, что произошло и кто виновен в этом…
— Вы изменили мнение относительно дона Гонсалво, ваше преосвященство? Вы уже не считаете, что именно он стоит за всеми бедами этого молодого человека? Наверно, дон Жилберт согласился бы с вами.
— За некоторыми из них, господин Исаак. Но я не могу поверить, что человек, ведомый только глупостью и алчностью, способен на такие разрушения.
— Алчность уничтожала империи, ваше преосвященство.
— Это верно, господин Исаак. Если алчность объединяется с острым умом. Но использование ложных обвинений в церковных судах — слишком сомнительный путь к богатству для обычного алчного злодея. Боюсь, чтобы выяснить, кто преследует дона Жилберта, придется вернуться в усадьбу неподалеку от Вилафранки. А я пока хотел бы воздержаться от путешествий.
— Жилберт поехал в Жирону, ваше преосвященство?
Беренгер задумался.
— Да, именно так он сказал. В Жироне у него есть дело, которое он должен закончить.
— Вы заметили, ваше преосвященство, что монах Норберт был убит в тот день, когда мы покинули Жирону? И дон Жилберт был захвачен своими мучителями в тот же самый день? И оба неподалеку от города? Как много событий произошло рядом с Жироной, стоило вам уехать.
— Вы полагаете, что решение дела дона Жилберта находится в Жироне?
— Вполне может быть, ваше преосвященство. Похоже, что у его недруга тесные связи с Жироной, а также с югом страны. Если вы сможете найти такого человека…
— Но как я его найду? Приказать глашатаю объявить, что любой, кто родился южнее Барселоны или имеет там дела, должен сам об этом заявить? Каноники решат, что я сошел с ума.
— Без сомнения, ваше преосвященство. Но у меня есть предложение получше, — серьезно произнес Исаак.
