ослицей от виноградника. Все получилось идеально. Две лошади и мул, с рассеянным любопытством рассматривавшие свою соседку по конюшне, учуяли хлеб. На какой-то момент он оказался зажатым внутри небольшого стада. Благоразумно раздав остатки хлеба животным, он снова двинулся через луг.
В небольшой лощине он остановился и спрятался за кустом; еще раз его глаза медленно и методично осмотрели окрестности. Его импровизированное стадо немного подождало, а затем неторопливо побрело к речушке. Он освободил ослицу, припал к земле и ползком последовал за ними. С берега он быстро спрыгнул в холодную воду, снова пригнулся, замер на месте и прислушался. Наконец, он решился и двинулся по камням, острому галечнику, иногда попадая ногой в грязь. Когда он подобрался достаточно близко, чтобы слышать то, что происходило около скамейки, он уселся и принялся ждать.
Легкий скрип ставен разбудил Ракель. Она встала с кровати, приоткрыла дверь и прислушалась. Казалось, весь дом еще спит, слышались только приглушенные звуки с кухни. Она накинула на сорочку шаль, тихонько проскользнула в комнату Гильема и склонилась над его кроваткой. Она осторожно пощупала его лоб. Мальчика лихорадило. На соседней кровати крепким сном праведника спала Жанна — нянька мальчика. Ракель не удивилась. Гильем спал урывками, мучаемый кошмарными снами и кашлем, почти всю ночь не давая Жанне уснуть.
Но был он болен или нет, его следовало переместить в другое место. Она осторожно взяла его на руки — мальчик так и не проснулся — и направилась на кухню.
— Что он любит на завтрак? — шепотом спросила она. — Мне кажется, он простудился, да и спал ночью плохо.
— Бедняжка, — тоже шепотом ответила кухарка. — Хлеб с молоком. И медом. Сейчас принесу.
— Уложу его снова в кровать, — сказала Ракель, когда кухарка сунула ей в свободную руку тарелку с едой. — Спасибо.
Вместо того, чтобы вернуться в детскую, она пошла узкими коридорами, затем поднялась по крутой лестнице к гостиной его матери, которая находилась в квадратной башне на юго-западном углу дома. Как и рассказывала Серена, из многочисленных окон гостиной можно было видеть и дорогу, и двор, и виноградники, и даже возвышающиеся за ними холмы. Именно здесь Серена частенько сидела со своим вышиванием и наблюдала за дорогой, ожидая возвращения мужа, а Гильем в это время играл возле ее ног. Мальчику нравилось в этой комнате. Он выпил немного молока с хлебом, вздохнул и снова улегся спать на мягких подушках, разбросанных по кушетке.
— Остальные встали? — спросила кухарка.
— Я не слышал, — ответил мальчишка, помогавший в кухне.
— Хозяйка будет недовольна, — сказала она, со вздохом усевшись за стол. — Иди попробуй свежий хлеб, — добавила она. — Вряд ли у нас будет еще возможность перевести дух, когда они все разом встанут и спустятся завтракать. — И на кухне воцарилось затишье, которое, как известно, предшествует буре.
Всю ночь Улибе провел в ожидании, примостившись на паре шероховатых досок, прибитых к стропилам сарайчика, стоявшего в винограднике. Оттуда открывался отличный, хоть и ограниченный, обзор на дом, речку и сам виноградник. Он видел, как пришла Серена, потом — как Исаак присоединился к ней. Он не ждал ничего особенного и поэтому был готов к любому повороту событий. Когда в поле его зрения внезапно появился незнакомец, пробиравшийся между рядов виноградника, Улибе обхватил балку и спрыгнул вниз на жесткий грязный пол. Если Юсуф не пропустил его Улибе был более-менее спокоен за западные подходы к сараю. Сам он контролировал пространство с его восточной стороны. Он сосредоточился на мужчине в винограднике. Должно быть, думал он, это Луис. И хоть тот отвернул лицо в сторону, Улибе смог узнать его.
Наверняка где-то в винограднике спрятались его люди. Если это именно тот Луис, о котором думал Улибе, он не стал бы действовать в одиночку. Он осторожно лег на живот и выполз из сарая, прислушиваясь к малейшему шороху и осматривая покрытые листвой ряды виноградника на предмет едва заметного движения.
Нападение было ужасающим своей неожиданностью. Внезапно массивное тяжелое тело упало на него, откатив в сторону и распластав по земле. В какую-то долю секунды, когда Улибе ощутил полную беспомощность, в руке нападавшего блеснул нож. Улибе резко дернулся и повернулся на бок и, почувствовав, как по его ребрам чиркнула сталь, выхватил из сапога длинный кинжал. Он лягнул своего противника, потом еще раз, пытаясь высвободиться и подняться на ноги.
Второй удар ножом пришелся ему по руке, когда он рванулся вперед, пытаясь схватить того за руку, державшую оружие. Металл лязгнул о металл, и противник был обезоружен. Нападавший отпрыгнул от Улибе, подобрал с земли длинный тяжелый посох и крутанул его в руке.
Солнце поднялось над восточными холмами, слуги в доме уже встали, как вдруг раздался истошный вопль Жанны. Громко хлопнули двери, по каменному загрохотали шаги. Вопли и растерянные крики о помощи эхом отдавались в других комнатах.
Спокойствие сохраняло только в башне. Тяжелая дверь, ведущая на лестницу, была заперта на засов; чтобы ее сдвинуть с места, потребовался бы десяток человек, вооруженных тараном. Ракель выглянула из окна, чтобы посмотреть, что происходит, но увидела лишь своего отца, стоявшего в винограднике. Затем она увидела сидевшую перед ним Серену. Должно быть, что-то потревожило ее, потому что она поднялась на ноги и обернулась.
Когда она оборачивалась, восходящее солнце сверкнуло на рукоятке ножа, засунутого за корсаж ее платья.
Нарастающий в доме хаос переместился на кухню.
— Гильем пропал и госпожа Ракель тоже, — пронзительно взвизгнула Жанна. — Я обыскала весь дом. Их нигде нет.
— Не мели чепуху, — сказала кухарка. — Госпожа Ракель спускалась сюда вместе с ним, взяла хлеба и молока и пошла обратно наверх.
— Господи, что же я скажу хозяйке? — простонала Жанна. — А где она? — Она безумным взглядом обвела кухню, словно ожидала увидеть свою хозяйку разжигающей печь. — Хозяйка тоже пропала! — выкрикнула она в панике.
— Она в винограднике, — спокойно сказала кухарка. — А теперь убирайтесь с моей кухни, все вы. Вон!
И с криками и стонами все они — Дальмо, нянька и три служанки, — вывалили наружу и через кухонный сад двинулись в сторону виноградника.
При звуках приближающегося шума Луис Мерсер выхватил меч и развернулся, оказавшись спиной к Серене де Фенестрес и лекарю. Юсуф, мокрый и продрогший, выкарабкался из своего укрытия и ринулся на помощь своему учителю.
— Господин, — выпалил он, — я снова без меча, когда он так нужен.
— Забудь про свой меч, Юсуф, — сказал Исаак. — Позови его светлость.
— Не могу его найти, — ответил Юсуф. — Посмотрю еще раз. Серена де Фенестрес не видела и не слышала ничего, кроме Луиса Мерсера.
— Вряд ли Дальмо и мои служанки остановят тебя, — прошептала она ему в спину. — Это сделаю я. Отпустив Бланкету, она положила руку себе на грудь. Затем сделала пару шагов к Мерсеру. Затем, твердо держа в руках кинжал, со всей силой, которую был способен призвать ее гнев, она вонзила оружие ему в спину. Бланкета, освободившаяся от удерживавшей ее руки и обезумевшая от ярости и запаха крови, прыгнула вверх и вонзила зубы в правую Руку Луиса чуть выше запястья, толкая одновременно его на землю своими мощными, передними лапами.
От боли и изумления Луис застонал. Чьи-то руки схватили Серену за плечи и отстранили от Луиса.
— Нет, сеньора, — голос Улибе звучал хрипло. — Вам нужно научиться правильно держать нож. Так вы никогда не сможете убить.
Юсуф подхватил Серену и отвел назад к своему учителю.
