небольшой книгой в кожаном переплете. — Когда собирал травы. Он как будто следовал за мной, срывал те же, что и я, будто хотел узнать, что мы используем. И много говорил.
— О чем? — спросила Ракель.
— Обо всем. О травах, которые растут в окрестностях Генуи, для чего они применяются и насколько опасными могут быть некоторые. Потом спросил, используем ли мы какие-то из них, но я не узнал их по названиям, которые употреблял Лука, а когда он стал смотреть вокруг, ища эти травы, не увидел ни одной.
— У каждого растения много названий, — заметил Исаак. — Поэтому важно хорошо знать их все и штудировать книги, где даются их точные описания, иначе можно наделать очень серьезных ошибок.
— Лука предложил обменяться рецептами для разных болезней, — небрежено сказал Юсуф. — Сказал, что это будет очень полезно для нас обоих.
— И ты согласился? — спросил Исаак.
— Нет, конечно, — ответил мальчик. — Думаю, он пытался выведать все наши лекарства, чтобы воспользоваться ими и постараться отбить у вас всех пациентов.
— Юсуф, для лечения людей мало умения собирать нужные травы. Ты это знаешь. Если он предложит еще что-то подобное, не отказывайся помочь ему.
— Но с какой стати выдавать ему ваши секреты?
— Не думай об этом таким образом. Я настаиваю, чтобы ты оказал ему содействие. Если он честный человек, это поможет ему помогать другим; если им движут недобрые желания, это может послужить припаркой, вызвать обострение зла и дать возможность вывести его наружу и обезвредить.
— Господин, вы уверены в этом? — спросил Юсуф. — Люди говорят, что он уже посещает некоторых из ваших пациентов.
— Тебя беспокоит, что я недостаточно занят? — спросил Исаак. — Мне кажется, работы у нас больше, чем мы в силах сделать.
— Это так, господин, — сказал Юсуф, несколько обескураженный, но упрямо стоявший на своем. — Он предлагал продать вам — вам — часть своего запаса особого укрепляющего средства. Сказал, что у него вкус горьких трав, и — за время которого требуется, чтобы вскипятить воду на жарком огне — тот, кто его выпьет, почувствует себя лучше. Какая бы то ни была болезнь.
— Юсуф, ты подал мне хорошую мысль, — сказал Исаак. — Наш уважаемый сосед Мордехай чувствует себя усталым и каким-то странным образом нездоровым. Думаю, нужно будет попросить его послать за своим родственником, юным сеньором Лукой, и попросить его чудодейственной смеси. Может быть, ему станет получше.
— Сеньор Мордехай, папа? Я видела, что он вчера шел вверх по склону к воротам, как молодой олень. Как он может быть больным?
— Поверь, дорогая моя, если я говорю, что он болен, значит болен. Теперь мне нужно пойти, поговорить с ним. Юсуф, я очень рад, что ты упомянул об этом. Ракель, скажи, пожалуйста, матери, что я ушел ненадолго. Во всяком случае, запахи с кухни привлекут меня задолго до того, как будет готов обед.
— Притвориться больным? Мой добрый друг Исаак, что угодно, только не это.
— Помнится, кто-то обещал сделать все, что угодно… не задавая вопросов.
— Речь шла о деньгах или какой-то материальной поддержке, которую я мог оказать вам, но улечься в постель, отвернуться от всех моих клиентов — я сейчас очень занят. Вы не представляете, как занят. В течение двенадцати дней, начиная с четверга, никто не сможет вести с нами дела здесь, в гетто, и, по крайней мере, двое хороших людей из христианской части города разорятся, если я немедленно не позабочусь об их нуждах. Они зависят от моей помощи уплатить за товары, которые привезут в город на будущей неделе. Восстановить свою репутацию мне уже не удастся.
— Это не обязательно делать немедленно, — заговорил Исаак. — Я сомневаюсь, что это принесет кому-то вред, в ближайшую неделю-другую определенно. Но если сможете сделать это для меня в то время, когда попробуете казаться больным в течение двух-трех дней, это будет интересно и полезно. Ложиться в постель вам нет нужды. Работайте спокойно в кабинете, но в течение этих дней не принимайте посетителей.
— Ну что ж, — сказал Мордехай. — Я подумаю, как это сделать. В конце концов, вы обещали найти мне кого-нибудь сдержанного и надежного для поездки на Мальорку и встречи с Фанетой и ее матерью.
— Я обещал, сеньор Мордехай?
— Конечно. Это была ваша мысль, разве не так?
— Признаю, моя, — сказал врач.
— Думаю, теперь самое время привести ее в исполнение.
— Почему?
— Я получил ответ на письмо в Севилью, — сказал Мордехай. — Большая часть его не интересна никому, кроме меня, но я прочту вам то, что раввин пишет о моих тамошних родственниках.
— Будет очень интересно, — сказал Исаак.
— Он написал: «Сеньора Фанета и юный Рувим три года назад уехали из Севильи на Мальорку вскоре после смерти ее мужа. Мальчику тогда было почти двенадцать лет. Они собирались жить вместе с Перлой, матерью Фанеты, но с тех пор я не имел о них никаких вестей. Не вижу, зачем какому-то молодому человеку выдавать себя за Рувима. Сын Фанеты должен говорить, как житель Мальорки. Мальчик говорил, как все в севильской альхаме, но с матерью разговаривал на ее родном диалекте, хотя она часто жаловалась, что он говорит на нем плохо. Рувим хороший парнишка, но не обладает способностью к языкам, как я знаю по своему горькому опыту. Учить его ивриту было мучительной задачей и нелегким испытанием для моего терпения». Вот и все, Исаак, что он знает о парне и его матери, поэтому полагаю, что искать дальнейшие сведения нужно на Мальорке.
— Будем надеяться, что когда найду нужного человека, он откроет истину, лежащую за этими уловками.
— Уловками?
— Мордехай, неужели вы забыли, что вот уже второй раз к вам является человек, называющийся сыном Фанеты? Скажите, походит ли кто из этих родственников на Фанету или Перлу, или вашего дядю, или на кого-то из других членов вашего семейства?
— Исаак, я разглядывал их лица и не обнаружил ни одной знакомой черты. Если объявление, что я болен и лежу в постели, поможет разоблачить самозванца, я сделаю то, о чем вы просите, но через неделю или две.
— Спасибо, друг мой.
— Только скажите, Исаак, что вы — как врач — думаете о нашем новом травнике?
— Я? У меня нет никакого мнения. Кроме того, что он кажется превосходным врачом.
— Превосходным?
— Да. Он угождает любым вкусам. Для евреев он еврей, вынужденный скрывать свою веру; для христиан — христианин, вынужденный общаться с евреями. Матерям он жеманно улыбается, как преданный сын, которого у них не было, для дочерей — насколько я понимаю, он лечит их болезни, издавая глубокие вздохи.
— Он не нравится вам, сеньор Исаак?
— Нравится, друг мой. Думаю, он очень располагающий к себе молодой человек. Пока что я не доверяю ему. И не уверен, что он доверяет себе.
Этим утром Лука снова поднялся вместе с птицами и отправился с вместительной, повешенной на руку корзиной на холмистые поляны к юго-востоку от города. Если не считать небольшой человеческой фигурки в отдалении, он был один. Когда фигурка приблизилась, он помахал рукой.
— Вы рано вышли, — приветливо крикнул мальчик.
— Привет, Юсуф, — сказал Лука. — Я все ищу тот самый цветок. Надеялся, что на этих склонах могут
