они уезжают. Этот человек говорит, что они едут к графу. Они очень долго ждут в пустом фойе, потом появляется какой-то господин, улыбается и подмигивает ему, потом говорит, что граф даст им аудиенцию.
Граф сидит за столом, он только что пообедал. Возле него сидят три человека, все увлеченно разговаривают. В обоих концах большого зала ярко горят огни, три больших окна за длинным столом освещают эту сцену. Граф рослый человек, одет в темно-красный, отороченный мехом камзол. При виде отца мальчика он выражает удивление. «Я не посылал за тобой, — говорит он. — Почему ты нарушаешь мой отдых?».
«Господин граф, была у вашей светлости возможность рассмотреть мое прошение? Мальчик быстро растет и скоро станет достаточно большим, чтобы на него воздействовало окружение. Времени остается мало».
Граф хмурится и постукивает костяшками пальцев по резному подлокотнику кресла. «Подойди».
Мальчика с силой дергают за руку вперед.
«Оставь ребенка, — говорит граф. — В зале его повелителя жестокое обращение с ним недопустимо».
Господин, который привел их, ведет мальчика к камину, там какая-то женщина дает ему выпить чашку чего-то теплого, сладкого, роняет каплю ему на руку и приглашает сесть на подушку. Фруктовый напиток чуть-чуть отдает вином. В зале за камином темно, мальчик с любопытством вглядывается туда. Подскакивает с подушки при виде высокого, худощавого человека в темной, простой одежде под грубым темно-зеленым плащом с желтоватым отливом, какие носят пастухи. Высокий человек поворачивает голову, мальчик указывает на него и спрашивает у господина: «Это дядя Пере. Он иногда останавливался в нашем доме. Почему он здесь?».
Дядя Пере прикладывает палец к губам, улыбается, и мальчик умолкает. Господин тоже улыбается и говорит: «У многих есть всевозможные дела с графом. Но зачастую эти дела тайные, и мы не говорим о них, если не знаем, что это разрешено».
Когда они выходят из большого зала в замке, мальчик спрашивает отца, почему дядя Пере был у графа, отец сильно встряхивает его и говорит, чтобы он перестал лгать, что дядю Пере и всю еретическую нечисть вроде него близко не подпустят к графу. Затем ведет его в тот дом, где живет. На другой день сажает на мула, и они едут к дому мальчика.
Спящий знает, что это конец сна, и трясет головой, пытаясь проснуться, пытаясь не допустить его продолжения. На сей раз ничего не получается.
Отец оставляет его одного во дворе и входит в дом. Тут же возвращается с узлом, в котором одежда мальчика. Снова сажает его на мула, едет с ним к реке, где она делает излучину, там можно войти в воду по камешкам и песку и резвиться. Но у реки никто не резвится. Там стоит толпа. Она молчалива. Какой-то человек говорит, но мальчик не понимает его. Он не видит, на что все смотрят, но внезапно раздается громкий рев огня. Он слышит, как вопит женщина. Это голос его матери. Он спрыгивает с мула, чтобы бежать к ней, его хватают и увозят в длинные, темные, продуваемые ветром горные ущелья.
1
Как только рассвело, Юсуф отправился искать воду. Пройдя немного вверх по руслу, обнаружил небольшое озерцо, окруженное слегка болотистой землей с пятнами зеленой травы. Не луг с пышной растительностью, но этого было достаточно, чтобы лошадь на какое-то время заинтересовалась. Он оставил кобылу там и осторожно пошел к дороге выяснить, что произошло.
Все было ясно. Труп мудехара валялся у обочины. Лошадь его исчезла, плащ, кошелек и узел тоже. От гнева и чувства вины к глазам Юсуфа подступили слезы.
— Прости, что довел тебя до этого, — сказал он безжизненному телу. — Если бы не я, ты не оказался бы на этой дороге.
Пока Юсуф ломал голову, что пристойнее, попытаться похоронить его или оставить на виду, чтобы родные — если кто-то из них еще жив — могли узнать, о его участи, топот копыт вдали не оставил ему выбора. Он бросился в кусты и, создавая как можно меньше шума, пополз обратно к кобыле.
Юсуф был голодным, усталым, обескураженным. У него было много серебряных монет в кожаном кошельке, лежавшем в узле, и зашитые в пояс золотые монеты, но какую пользу могли они принести? На этой странной, враждебной территории ему вряд ли представится возможность истратить их. Вернуться в Гранаду он не мог; езда в одиночестве по этой дороге теперь казалась ему сущим безумием. Если там были фермеры или пастухи, у которых можно купить или взять бесплатно немного хлеба, он пока их не видел. Огляделся в отчаянии, ища совета у земли или неба, какое направление выбрать.
Потом, подумав, что положение дел вряд ли может быть хуже, решил продолжать тот путь, который начал с мудехаром.
Когда солнце поднялось настолько, что стало иссушать сухую, затвердевшую землю еще больше, мимо проехало группами по двое или трое несколько приличного вида путников. Юсуф отряхнул с камзола пыль и грязь, сел ка кобылу и поехал к дороге.
Остро сознавая возможность опасности, Юсуф предоставил кобыле самой выбирать путь и оглядывал окружающий ландшафт. Он представлял собой главным образом холмы с рыже-коричневой и золотистой в эту засуху землей с сухой растительностью. Однако там и сям он видел фермы с террасированной землей, нетронутые спорадическими войнами в этих местах, но, несмотря на жажду и голод, не испытывал соблазна подъехать к одной из этих деревушек. Каждый силуэт, каждое легкое движение над головой заставляли его предельно настораживаться; каждый куст, дерево или большой камень, казалось, могли служить укрытием для врага.
Кобыла, отнюдь не зараженная его настроением, явно пришла от однообразия и жары в полубессознательное состояние. В конце концов споткнулась на особенно неровном участке дороги, зашаталась, выправилась и попыталась свернуть на обочину.
Юсуф выбранил ее бойко и бегло на понятном ей языке.
— Привет, друг, — произнес кто-то за его спиной, очень спокойно, тоже по-арабски. — Я был бы поосторожнее, проезжая по этим местам.
Юсуф обернулся и увидел, что следом за ним едет молодой человек на гнедом мерине.
— Здесь никогда не знаешь, кто тебя слышит, — добавил он. — По-испански говоришь?
— Говорю, — лаконично ответил Юсуф. Ему надоели расспросы на тему о языке.
— Превосходно, — сказал молодой человек, тут же перейдя на испанский. — Куда держишь путь? И как оказался на этой дороге? Если нам в одну сторону, можно ехать вместе.
— Откуда ты? — спросил Юсуф.
— Из деревни неподалеку, — ответил тот успокаивающе.
— Тогда твое общество на этой дороге будет мне на руку, — сказал Юсуф. — Здешних людей я не знаю.
— Это ясно.
— Я бы хотел купить еды и утолить голод, — продолжал Юсуф. — Но не испытываю желания быть при этом схваченным или убитым. Пока что мои встречи с местными жителями были далеко не самыми приятными.
Молодой человек засмеялся.
— Может, дело в том, что ты говорил по-арабски, и они почему-то сочли, что ты из Гранады. Здесь, если будешь говорить на арабском языке, тебя либо тепло примут, либо прикончат длинным ножом. Откуда ты?
