о деньгах, которые получит, когда ее муж умрет.
— Я рад, что она не осталась без средств к существованию, — сказал священник, все так же не замечая, что, помимо него, Хирате отвечает еще и девушка.
— Может, Агэмаки убила Макино из-за денег? — предположил Хирата.
Пока священник возражал, Юрико проговорила:
— После смерти Макино ей придется съехать из его дома, потому что семья главного старейшины не потерпит в своем доме простую шлюху. Агэмаки потеряет статус высокой госпожи. Для нее это невыносимое падение.
Юрико в отвращении скривилась, давая понять, что ей не нравится свидетельствовать в пользу Агэмаки.
— Если деньги — единственное, что Агэмаки получала, убив мужа, вряд ли она стала бы это делать.
Священник окинул Хирату и Юрико затуманенным взглядом. Потом чуть нахмурился, словно наконец заметил третьего участника беседы и гадал, что же он пропустил.
— Я рассказал вам, что вы хотели узнать? — спросил он Хирату.
— Да, — ответил Хирата. — Тысяча благодарностей.
— Рад был помочь, — сказал священник.
Хирата попрощался с ним и вышел наружу с Юрико. Вокруг бродили паломники и летали голуби. Солнечный свет потускнел, окрасив бронзовым сиянием черепицу крыш, в воздухе похолодало, опускался вечер.
— Я тоже была рада помочь, — с проказливой улыбкой повторила Юрико фразу священника. — Я рассказала вам, что вы на самом деле хотели знать об Агэмаки?
Оставив свои мысли при себе, Хирата ответил:
— Мне надо поговорить с другими, кто ее знал.
— Давайте я пойду с вами, — предложила Юрико. — Я могу вас представить. А потом развлечемся вдвоем.
Она взяла Хирату за руку. Ее глаза горели жаждой зацепиться за мужчину, который спасет ее от нищеты.
— Зато, что представишь, спасибо. Я в долгу не останусь. Но второе предложение принять не могу. — Счастливо женатый Хирата не испытывал страсти к другим женщинам, кроме Мидори, — Мне надо вернуться в город сразу же, как только я здесь закончу.
Ему не терпелось узнать, что выяснил сегодня Сано, да и увидеть его реакцию на свой побег от сторожевых псов.
Юрико восприняла отказ с безразличием человека, привыкшего к разочарованиям:
— Может, в другой раз…
Пока она вела его к монахиням и служительницам храма, которые все еще околачивались у Асакуса Дзиндза, Хирата думал о полученных свидетельствах против Агэмаки и Окицу. Вот что могло оправдать его поведение и порадовать Сано, если не послужить разгадкой убийства. Но среди домочадцев главного старейшины Макино оставались подозреваемые, которые представляли для Хираты загадку. Он бы многое отдал, только бы узнать, что происходит в поместье сейчас.
18
Рэйко несла поднос, уставленный едой и напитками, по коридору личных покоев главного старейшины Макино. За несколько часов стирки белья под строгим надзором домоправительницы Ясуэ она обессилела больше, чем после самых напряженных боевых тренировок. Мокрая, грязная одежда пропиталась потом. Глухие толчки отдавались в голове после очередного удара Ясуэ, порезанный палец горел от щелочного мыла. В жизни она больше не притронется к грязным простыням или нижнему белью! Когда Ясуэ приказала ей подавать ужин актеру и наложнице, Рэйко ликовала. Вот он, шанс сбежать от нудной работы и заняться делом!
Она встала на колени у двери комнаты Кохэйдзи и переползла через порог, неуклюже балансируя подносом. В комнате было светло и тепло от горящих фонарей и множества угольных жаровен. Внутри, окруженные театральными костюмами на деревянных стойках, лежали на подушках Кохэйдзи с Окицу и смеялись какой-то шутке. На обоих были цветастые одеяния из шелка. Ее голова покоилась на его коленях. Ставя около них поднос, Рэйко подумала, что узнала сегодня еще кое-что, кроме странных сексуальных пристрастий главного старейшины Макино и подозрительного поведения его первого вассала.
Между наложницей и гостем дома явно существовала любовная связь.
— О, здорово, еда поспела! — воскликнула Окицу. — Я умираю с голоду!
Она не замечала Рэйко. Щедрая порция сасими, жареных креветок, сладких пирожков и других вкусностей полностью завладела ее вниманием. Кохэйдзи удостоил Рэйко оценивающим взглядом, который, наверное, доставался каждой женщине, попадавшей в поле его зрения. Подметил ее невзрачную внешность и разочарованно отвернулся. Потом сказал Окицу:
— Покорми меня.
Окицу закинула по кусочку пищи в рот ему и себе. Рэйко поставила кувшин саке на жаровню подогреваться. Она радовалась, что трюк с переодеванием сработал и Кохэйдзи с Окицу считают ее недостойной внимания, но тут ее вдруг укололо жало задетой гордости. Всю жизнь ею восхищались за красоту и уважали за высокий социальный статус, а для этих людей она ничего не значила.
— Правда, хорошо, когда не надо таиться, чтобы побыть вместе? — спросила Окицу, скармливая актеру креветку.
Он пожевал и проглотил.
— Конечно. Заниматься любовью в ночном саду не совсем удобно. Зато тайная страсть жарче пылает.
Он искоса взглянул на Окицу и пощекотал ее между ребер.
Окицу хихикнула.
— Плохой мальчишка! — пожурила она, шлепая Кохэйдзи. — Я всегда боялась, что Макино узнает про нас. Он бы жутко разозлился.
Кохэйдзи фыркнул:
— Это еще мягко сказано. Ревнивый старый пес вышвырнул бы нас из дома. Ты бы вернулась обратно в бордель. А Макино приказал бы владельцам театров закрыть мне дорогу на сцену.
Рэйко вздрогнула от волнения. Может, Макино в самом деле узнал про любовную интрижку Окицу и Кохэйдзи? Если так, один из них мог убить главного старейшину, чтобы защитить себя.
— Но теперь старик Макино нам не страшен. Все замечательно. — Окицу блаженно вздохнула. Скормила Кохэйдзи кусочек сырого тунца и погладила любовника по щеке. — Ты такой умный!
— Да, — согласился Кохэйдзи, наслаждаясь ее восхищением.
Имела ли Окицу в виду, что он избавил их от мужчины, который стоял между ними? Рэйко представила, как актер забивает Макино насмерть и укладывает его тело в постель.
— Я тебя обожаю, — сказала Окицу, жадно глядя на Кохэйдзи.
— Я знаю, — самодовольно улыбнулся Кохэйдзи.
Он ткнул пальцем в кувшин и махнул Рэйко. Та послушно налила парочке саке. Они продолжили, не обращая на нее внимания. Рэйко была невидимкой, как и обещала Сано. Предвкушение затмевало раненую гордость. Настолько ли парочка глупа, чтобы раскрыть правду об убийстве, так и не заподозрив в ней шпионку?
Окицу потягивала саке и жеманно смотрела на Кохэйдзи поверх чашки.
— Кохэйдзи-сан?..
Актер проглотил саке и набил рот сасими.
— Гм?
— Ты помнишь, что мне обещал? — В голосе Окицу появились дразнящие, льстивые нотки.
