биометрического замка.
Надеваем маски дыхательных аппаратов, открываем вентили баллонов. Порядок входа в модуль тот же: Реброва выполняет манипуляции с хитрым замком и отходит вправо, Маринин в готовности дежурит слева; я тяну на себя ручку запорного механизма…
– Извините! Задержитесь на одну минуту, – внезапно просит женщина, сдвигая маску с лица. – Перед повторным использованием я должна заново настроить газоанализатор…
Мы наблюдаем за ее проворными пальцами, манипулирующими с ручками тонкой настройки сложного прибора. Что-то у химички не получается…
Я снисходительно поглядываю на часы:
– Успокойтесь, Вера Александровна. И не надо так торопиться – у нас почти тридцать минут.
– Дело не во мне, а в приборе…
Ее голос тонет в хрипе динамиков. Как же осточертела эта классика!
– Готово. Можем идти, – говорит Реброва.
Впереди снова неизвестность – отвратительная и бездонная, как океанская впадина у тектонического разлома. К тому же наверняка воняющая химической отравой.
Берусь за ручку. Небольшое усилие, и дверь мягко поддается… Вдруг в нее изнутри бьет что-то очень массивное. Удар настолько сильный, что я отлетаю назад подобно теннисному мячику.
«Ого! Наверное, так сбивает людей электропоезд «Сапсан»!» – промелькнула в голове изумленная догадка.
Спустя секунду «сапсан» предпринимает вторую попытку: тяжелая створка распахивается так, будто сплетена из тростника, а в проем люка вылетает мужик, одетый в шорты и пеструю футболку.
Уши закладывает от визга перепуганной Ребровой.
Удивительно – как ей удается так орать через плотную резину маски? Ладно, нам с Марининым не до нее. Мы одновременно нависаем над телом неизвестного мужчины.
– Лежать! – кричу я.
Напарник для убедительности тычет в его спину автоматным стволом. И в этот неподходящий момент свет в центральном модуле снова гаснет.
Я включаю фонарь одновременно со звериным рыком. Извернувшись, мужик вскакивает на четвереньки, хрипит и отбрасывает старлея ударом локтя.
Да что ж за хрень здесь творится?!
Дабы угомонить это недоразумение в шортах, бью по основанию черепа прикладом. Не сильно и тем более не смертельно. Но достаточно, чтобы адекватный человек понял: с ним не шутят.
Неисправная лампа загорается. Реброва, разглядев лицо психа, верещит:
– Это Бойко! Это Саша Бойко – второй пловец-охранник из дежурной смены!
Мужик замер – или подействовало мое лекарство, или узнал женский голос.
«Ну, слава богу, – готовлюсь расслабиться. – Видать, у всех здешних работяг очень тонкая душевная организация».
Владимир тяжело поднимается с пола. Реброва подходит ближе.
Вдруг «сапсан» взмывает с четверенек, с необычайной ловкостью прыгает на тетку и буквально впивается в нее зубами и всеми конечностями.
– Сука! – заряжаю ему с правой ноги.
Не помогает – он терзает жертву, та истошно орет и отбивается.
Стрелять нельзя – заденем тетку.
Не сговариваясь, принимаем со старлеем единственно верное решение: дружно и по-настоящему гасим прикладами сумасшедшего парня. Молотим до тех пор, пока его тело не валится беспомощным кулем на пол.
– Осмотри его, – бросаю подчиненному.
Сам помогаю подняться женщине.
– В порядке?
– Он разодрал мой костюм, – всхлипывает она, поправляя маску. – И откуда такая силища?
Смотрю на часы. В нашем распоряжении двадцать четыре минуты. Пора, наконец, заняться делом! Тут тепло, сухо и светло, не считая глюков испорченной лампы. А четверо моих парней почти час принимают ледяную байкальскую ванну…
* * *
Ощупав запястье притихшего парня, Маринин показывает недвусмысленным жестом: готов… Ну и ладно. Сам виноват. Седьмой. Остались двое.
Приказываю Владимиру встать у двери и приглашаю Реброву проследовать в пятый модуль. И сам захожу следом…
Внутренность модуля залита насыщенным молочно-белым светом. По размеру сфера сопоставима с рабочей. Похожа и обстановка, за исключением некоторых деталей. К примеру, у дальней стены (строго напротив входа) сверкает деталями из нержавеющей стали громоздкая установка неизвестного мне назначения. И еще взгляд не находит «аквариумов» – стеклянных емкостей с байкальской живностью. Вместо них по периметру вперемешку стоят столы, холодильные установки, шкафы с реактивами, баллоны и приборы непонятного предназначения…
Моя спутница пару минут занимается анализом воздуха и проверкой исправности вентиляции. После чего освобождает лицо от маски:
– Можем обойтись без дыхательных аппаратов – процент газа ничтожен.
Хорошенькое дело! Не хотелось бы мне стать похожим на того «сапсана».
Уточняю:
– Здесь точно нормальный воздух?
– Разве я похожа на самоубийцу?…
Откуда мне знать? Мы знакомы второй день…
Оглядываясь по сторонам, интересуюсь:
– Что этот парень мог делать в вашем модуле?
– Понятия не имею. И вообще впервые вижу здесь постороннего человека. Входить сюда без специального допуска строжайше запрещают инструкции.
«Седьмой. Остались двое, – повторяю про себя. – Странным образом пропавший из центрального модуля Николай Амбарцумян и секретный химик Маргарита Панина».
В секретном модуле яркое ровное освещение, и я отлично вижу лицо молодой женщины.
Нет, на самоубийцу она не похожа. И вообще ее мордашка, освободившись после некоторого пребывания в воде от слоев тонального крема, пудры, помады и туши, выглядит довольно мило. Пожалуй, я здорово перебрал, предположив, что ей тридцать пять. Лет двадцать восемь, от силы тридцать…
Кажется, я отвлекся.
Поторапливаю:
– Проверьте, все ли на своих местах.
Она прямиком направляется к сейфу, я же прогуливаюсь вдоль рабочих столов, разглядывая творческий беспорядок – вдруг попадется на глаза нечто важное!..
– Пусто, – докладывает женщина-химик.
– В каком смысле?
Распрямилась. Потерянно глядит в стену. Молчит.
– Очнитесь, Вера Александровна, – трогаю ее за плечо. – У нас очень мало времени.
Она стряхивает оцепенение:
– В сейфе нет журнала, в котором фиксировалась технология получения секретного газа «Тайфун».
– А сейф был закрыт?
– Разумеется. Он открывался один раз в день – вечером, когда дежурный химик вносил изменения в журнал.
– На столах проверили?
– Сейчас посмотрю, но это маловероятно, – без надежды говорит Реброва.
