— Переходим к другим новостям. Принцесса Корделия Сан-Марийская опровергла сообщения о своем повторном браке с Маргарет Тэтчер…
Третьей новостью оказалось интервью
— Опять жареная лососина, — возмутилась она. — Хоть бы гамбургеров для разнообразия дали.
Она сварила себе равиоли, поела и гордо удалилась в свою комнату, захватив порцию клубники со сливками.
Мотелло последовал за ней. Поскольку он не доел макрель, она догадалась, что ему нужно сказать ей что-то важное, но так, чтобы не услышали Гортензия и Лори.
Беззвучной, необычайно упругой походкой Мотелло прошел в ванную и, встопорщив ус, дал Карлотте понять, что она должна закрыть дверь и открыть кран, дабы никто не услышал шум и не распознал его причину. Затем он проскользнул под ванну. Послышался скрип отодвигаемой перегородки, и Мотелло исчез. Карлотта легла на пол и попыталась тоже залезть под ванну, но несмотря на всю ее гибкость, ей это не удалось. Минуту спустя Мотелло вернулся. Они с Карлоттой вышли на лестницу.
Как мы помним, в третьем подъезде того же дома, на третьем этаже слева находилась квартира, куда недавно въехал таинственный молодой человек. Эта квартира примыкала к квартире Карлотты, и в разделявшей их стене было проделано отверстие, через которое Мотелло мог в любой момент незаметно уйти.
Мотелло позвонил в дверь. Дверь открылась, и перед Карлоттой предстал князь Горманской, возлюбленный Гортензии, назвавшийся Морганом, Правящий Князь Польдевии. Мотелло представил ему Карлотту как своего тренера. Князь учтиво поклонился:
— Рад познакомиться, мадемуазель.
Карлотте он понравился, хотя и показался немного чопорным. Чем-то он похож на Тома Батлера, подумала она.
— Мадемуазель, — сказал он, — меня привела сюда Любовь.
Карлотта приготовилась слушать с удвоенным вниманием. Пусть ей расскажут о Любви, это наверняка пригодится, когда они с Эжени будут гулять, небрежно насвистывая, возле манчестерской студии и случайно встретятся с Томом Батлером (в сопровождении Мартенского).
— Да, мадемуазель, любовь. Уверен, вы сможете меня понять. Я люблю Гортензию, я люблю ее больше, чем чуть-чуть, больше, чем сильно, больше, чем страстно, больше, чем безумно и, разумеется, больше, чем нисколько! Я ЛЮБЛЮ ее. (До чего они средневековые, эти польдевские князья, подумала Карлотта, не лучше Автора.) Я пытался забыть ее, когда ужасное недоразумение разлучило нас. С ледяной пунктуальностью выполнял я долг венценосца, но ничто не могло развеять мою печаль, угасить безмерное желание снова увидеть ее. И вот я решил вернуться сюда инкогнито, встретиться с ней, просить о снисхождении, вернуть ее привязанность… или умереть. Для этого труднейшего предприятия я заручился помощью моего друга, князя Александра Владимировича, которого вы знаете под именем Мотелло. По соображениям конспирации ему пришлось сообщить о себе сведения, не вполне соответствующие действительности. Прошу вас, простите его: он сделал это по моей просьбе.
Карлотта простила.
— Вы, разумеется, не догадываетесь, что побудило меня сегодня просить вас о помощи. (Очень даже догадываюсь, подумала Карлотта, я не вчера родилась. Ты хочешь похитить Гортензию на твоем пони Кирандзое, и тебе надо, чтобы кто-то вывел его из сарайчика и пригнал в нужное место. Тут и гадать нечего.) Я вам все объясню, — продолжал князь. — Я виделся с Гортензией. Гортензия любит меня. Уверен, любовное приключение со мной придется ей по вкусу больше, чем та тусклая жизнь, которую она ведет сейчас. С этой целью я в строжайшей тайне поставил в пристройку у Польдевской капеллы моего личного пони, главного пони моей свиты, князя Кирандзоя. (Карлотта изобразила удивление и восхищение.) Мотелло рассказал мне о ваших способностях к верховой езде. Во имя Любви я прошу вас о помощи.
И он раскрыл ей свой план.
Глава 24
За жареной лососиной последовал салат из порея, за моццареллой с укропом — клубника со сливками или с лимоном. За белой смородиновкой последовал белый сен-жозеф. Мотелло мурлыкал над миской с макрелью. В кобальтово-синих чашках дымился кофе.
Гортензия и Лори говорили о браке и о любви.
— Так мне решиться? — спросила Гортензия голосом, полным намеков и недомолвок.
— Решайся, — ответила Лори.
Карлотта улыбалась про себя. Мотелло мурлыкал.
У Гортензии было назначено свидание с Горманским. Это было их первое свидание в Городе, и произошло оно в понедельник, неделю спустя после похорон Бальбастра. А за городом они встречались каждый день: после обеда садились в один и тот же поезд, потом бродили по лесу, среди мелких цветочков. Горманской рассказывал о Польдевии. Гортензия делала беглый обзор знаменитейших философских систем. Именно теперь, а не в первые, былые дни их любви, она впервые в жизни осознала глубокое внутреннее родство любовной страсти и философии. Ибо Горманской действительно слушал ее. И они не вспоминали о всяких там туфлях и платьях.
К вечеру они выходили из леса, доезжали до Бекон-ле-Муйер, поднимались все в тот же номер «Флобер-отеля» и преображали эту убогую комнату неиссякаемым жаром плотской страсти.
Когда Гортензия возвращалась домой, колени у нее дрожали.
А в Понедельник они встретились в Библиотеке.
Вступив под торжественные своды, где родилась ее любовь, Гортензия ощутила глубокое волнение. С тех пор она почти не бывала здесь: обязанности замужней женщины отнимали много времени, кроме того, какая-то скрытая печаль безотчетно заставляла ее избегать этих мест, свидетелей утраченного счастья. Но теперь все изменилось.
А в Библиотеке все было по-прежнему. Гортензия собиралась заказать книгу, рекомендованную ей ее возлюбленным-князем:
Генрик де Вахтендонк. Польдевическая Польдевония. Естественная и Духовная История Польдевцев, как Восточных, такожде и Западных. О различных достопримечательностях оных областей. С описанием нравов, обрядов, законов, образа правления и ведения войны означенных Польдевцев.
Антверпен, у Кристофа Плантена, 1596.
Это был рассказ первого путешественника, посетившего Польдевию в конце XVI века, и Морган хотел, чтобы Гортензия прочла его.
Она отдала требование на книгу, вынула из сумки «Философские осколки» Кьеркегора и стала читать, чтобы скоротать время. Сердце у нее тревожно билось, внутренний взор обращался то в прошлое, то в будущее. Библиотека на вид казалась вполне доброжелательной, словно бы образумившейся. Вскоре Гортензия поняла, в чем дело.
Неустанно сражаясь с назойливыми читателями, желавшими читать ее книги, Библиотека путем проб и ошибок сумела, наконец, выработать верную стратегию. Оторвавшись от Кьеркегора (ей трудно было сосредоточиться: не терпелось увидеть Его), она заметила, что книги были на столе у очень немногих. Одни читатели рассеянно рылись в словарях, другие (имевшие стальные нервы) писали письма или просматривали «Газету». Но книг у них не было, и им их не приносили.
Прошло какое-то время. Наконец, после полуторачасового ожидания, по залу, где давно уже не осталось свободных мест, прошло движение. Между рядами столов шел человек из книгохранилища в белоснежном халате, толкая перед собой тележку — нет, не с книгами (пусть не с теми, которые были
