одним усилием воли спрятал на самое дно души, теперь поднимался в нем грозно и неумолимо. И не было больше уверенности в том, что Дракон действительно прилетит. И хотелось бежать отсюда, не разбирая дороги, или вдохнуть священный розовый дым, впадая в милосердное забытье. Но поздно, слишком поздно…
Старческие шаги жрецов приближались к каменному столбу. И вот уже Олес идет между ними к выходу - под зловещий свет трех синих лун…
Нет, он не мог улыбаться с блаженно-бессмысленным видом на глазах у всего племени. Он не хотел, чтобы его запомнили таким. И как только оказался за порогом святилища, поднял голову, расправил плечи, оттолкнул немощных своих провожатых и пошел сам - спокойно и твердо, бросая вызов богам. Он шел к Драконьей Скале так, словно не его туда вели, а он вел их всех - и жрецов, и взволнованного Ольчи, и осунувшегося от горя отца, и все свое племя, легко и радостно отдающее его, Олеса, в жертву мифическому чудовищу. И не было больше страха, но была гордость - ибо он боролся с судьбой ее же оружием. И легенда, которая должна была погубить, становилась его спасением. Теперь он улыбался - открыто и торжествующе. Он покидал тихий, привычный мирок - дикий лес, убогий поселок - и не жалел об этом, прощаясь с жизнью, в которой свои ему отказали, и обретая новую - по милости нездешних богов. И, взойдя на вершину, с которой так часто любовался звездами, почувствовал, как велик и огромен мир, готовый его принять.
Племя замерло у подножия скалы, подняв руки к небу, к холодному лунному блеску. А высоко над ними белые фигуры жрецов окружили Олеса, стоящего на жертвенном камне - нагого, как в час рождения. Они двигались в зловещем безмолвном танце и у каждого был нож - такой же, как в дрожащей руке Ольчи. И когда пять ножей взметнулись вверх для удара, дикий рев, пронзительный и грозный, внезапно возник в ночи. И олы застыли, оцепенев от священного ужаса, ибо поняли, чей это голос, от которого стынет кровь.
Вздрогнул невольно Олес («Еще мгновение - и я был бы мертв вместе со своими надеждами!»), затрепетали и попятились жрецы («Что это может быть? Не Дракон же в самом деле?!»), только Ольчи вздохнул с облегчением («Брат спасен, и я не стану его убийцей!…»). А над лесом разгоралось странное серебристое зарево, и вот из-за деревьев поднялся в небо огненный силуэт, и тот, кого страшились и ждали, полетел прямо к Драконьей Скале, раскинув огромные крылья.
Олы попадали ниц, вжимаясь в землю. Женщины бились в истерике, кричали перепуганные дети… Один вождь стоял неподвижно, не в силах отвести взгляд от чудовища, которое через минуту проглотит его сына.
Нервы жрецов оказались куда слабее: увидев Дракона, все четверо побросали ножи и стали торопливо спускаться вниз, рискуя сломать себе шею. Никому из них не пришло в голову довести церемонию до конца. На вершине остались двое - ликующий Олес и его потрясенный брат, только теперь осознавший свою причастность к великому чуду.
А Дракон приближался, увеличиваясь прямо на глазах. И вот он уже завис над самой скалой, распахнув огнедышащую пасть, нацеленную на Олеса.
– Прощай, брат, - завороженно глядя в отверстие люка, прошептал мальчик, порывисто обнял Ольчи и шагнул на край обрыва, куда для него спускали сверкающий трац. - Я иду! - крикнул звонко и весело и зашлепал босыми ногами на борт корабля.
И пока он не скрылся внутри, три луны смотрели ему в спину - пристально и сурово, провожая в неведомый путь.
Так уходил к звездам Олес из племени олов, третий сын вождя. А над миром плыла священная Ночь Многолунья, в которой рождалась Легенда…
–
–
–
–
ЭПИЛОГ
–
