Мэри.
— Благодарю вас, — произнесла Вероника тихо и вышла из коттеджа.
Ее внимание привлекла фигура на вершине ближайшего холма.
Вглядевшись, она узнала Монтгомери. Она подняла руку, подавая ему знак, и он ответил ей тем же.
Одолженный шотландец? Нет, совсем другой человек. Монтгомери производил впечатление человека, находящегося у себя дома. Только сознавал ли он это?
Глава 30
Монтгомери оставил свой экипаж в Инвернессе и, когда они снова прибыли в город, отправил кучера Вероники с поручением найти Эдмунда Керра и сообщить ему, что в нем нуждаются в Донкастер- Холле.
Однако вместо того чтобы остаться на ночь в Перте или Инвернессе, они предпочли вернуться домой. Следующий рассвет застал их возле дома. Вероника задремала, и Монтгомери обнимал ее за плечи.
Она не сообщила ему, о чем говорила со старой Мэри, а о зеркале сказала, что оно принадлежало Туллохам. Монтгомери не стал это обсуждать и требовать подробностей. Они простились с Элспет и Робертом, собиравшимися остаться с родными Элспет еще на день, прежде чем вернуться в Донкастер- Холл.
— Ты обойдешься без ее помощи? — спросил Монтгомери, когда они покидали Перт.
Вероника ответила ему таким красноречивым взглядом, что он и сам понял: вопрос был глупым.
— У меня никогда не было горничной, пока я не вышла замуж за тебя.
— За последние два месяца многое изменилось.
Монтгомери нежно баюкал ее в объятиях, пока она спала, безмерно благодарный тому обстоятельству, что привело его в ту ночь на собрание Братства Меркайи.
Оказавшись дома, они проспали несколько часов подряд. На рассвете занимались любовью. Он скользнул внутрь ее, и ритм их движений был медленным, сладостным и усыпляющим.
Позже в то же самое утро Монтгомери вернулся в винокурню и нашел там Рэлстона, занимавшегося делами в его отсутствие.
Удалось снять с дерева оставшуюся часть оболочки, и теперь ее клочья лежали на траве. Шелк был слишком сильно поврежден, чтобы его использовать снова, и все-таки Монтгомери был благодарен Рэлстону за его усилия.
— Я поднимусь завтра, — сказал Монтгомери Рэлстону и подождал его ответа.
— На чем, ваша милость? — уточнил Рэлстон хмуро. — Оболочка вся изорвана в клочья, и вы сняли затычки с вашего шара, чтобы поставить их на другой аппарат.
Монтгомери улыбнулся, довольный тем, что Рэлстон уже поднаторел в инженерной науке.
— Ты это знаешь, я тоже, но больше не знает никто. Мне бы хотелось, чтобы ты распространил среди всех остальных слухи о том, что я полечу завтра.
Брови Рэлстона сошлись над переносицей.
— Ваша милость, чуткие уши и длинные языки — вещь хорошая, но к чему все это?
— Кто-то хотел, чтобы мой аппарат упал, Рэлстон.
Его собеседник кивнул, внезапно поняв его мысль.
— Вы хотите устроить западню, сэр?
— Именно так.
— Могу я вам помочь, сэр?
Монтгомери улыбнулся:
— И в самом деле, можешь. Прежде всего, я хотел бы, чтобы ты распространил эти слухи. Во-вторых, дай мне знать, когда прибудет Эдмунд, а в-третьих, будь со мной, когда стемнеет. И прихвати с собой Тома. Нам потребуется подкрепление. Но об этом больше никто не должен знать.
Рэлстон кивнул с самым довольным видом: он гордился доверием хозяина.
Монтгомери принял все предосторожности, вооружившись пистолетом, который захватил с собой из Виргинии. Он спрятал его в одном из котлов из-под виски и принялся обдумывать план вечернего представления. Потом усталый и подавленный уселся на пол и принялся ждать.
Но прежде у него было еще одно дело, даже более важное.
Часом позже он нашел Веронику довольно далеко от Донкастер-Холла на холме.
— Что ты делаешь? — спросил он жену.
— Прощаюсь, — ответила она, не оборачиваясь.
— Со мной?
Сердце Монтгомери упало, пропустив пару ударов.
— Нет, — ответила Вероника, оглядываясь на него через плечо. — С прошлым.
Он подошел к ней ближе, обхватил ее руками за талию и привлек к себе.
— Оглянись, Монтгомери Фэрфакс. Шотландия — не один только пейзаж, — продолжала Вероника, поворачиваясь в его объятиях и прикрывая его локти ладонями. — Это место. Это чувство. Это дух, воля, борьба и сущность самой жизни. Все это здесь. Разве ты не чувствуешь силу и власть здешних мест, Монтгомери?
Он посмотрел на нее сверху вниз. Лицо Вероники светилось, и от ее вида у него захватило дух.
— Мистер Керр назвал тебя одолженным шотландцем, — сказала Вероника, удивив его этими словами. — Ты докажешь его правоту или оспоришь?
— Одолженным шотландцем?
Монтгомери не знал, как это воспринять.
— Ты знал, что он тоже Фэрфакс? — спросила Вероника.
— Только что узнал это.
К его удивлению, она показалась ему раздосадованной.
— У меня не было времени рассказать тебе об этом, — попытался он объяснить. — Я был занят тем, что охотился за тобой по всей Шотландии.
Вероника казалась такой желанной, что Монтгомери привлек ее поближе к себе в порыве чувства, которое и сам не вполне понимал. Она покорилась и растаяла в его объятиях, как всегда, готовая откликнуться, с такой радостью, легкостью и восторгом готовая уступить, что он снова в который раз был очарован ею.
— Я хочу тебя сейчас, — сказал Монтгомери, отлично понимая, что «сейчас» было неподходящее время и место.
Он поцеловал ее за ухом, зажал мочку уха между зубами, потом его губы прошлись вниз по всему ее горлу. И он с трудом заставил себя выпустить ее из объятий.
— Как тебе удается делать со мной такое? — спросил он, отстраняясь и пристально глядя ей в лицо.
Вероника моргнула несколько раз, будто пытаясь вынырнуть на поверхность из сна.
— А я думала, это ты виноват, — ответила она, улыбаясь.
— Я шел сюда кое-что сказать тебе, — начал Монтгомери снова, отступая на шаг от нее. — Ты услышишь, что завтра я собираюсь лететь на воздушном шаре.
Ее лицо показалось ему лишенным выражения, но теперь Монтгомери умел распознавать ее эмоции.
— Я пришел сказать тебе, чтобы ты не беспокоилась, — продолжал Монтгомери, проводя пальцем по ее подбородку.
Вероника отвела глаза и с преувеличенным интересом разглядывала заброшенную хижину арендатора. Наконец повернулась лицом к нему, и взгляд ее был твердым и бестрепетным.
— И как это возможно? — спросила Вероника.
— Доверься мне. Я знаю, что делаю.
Наконец она кивнула, будто нехотя уступая.
