Немец не подвел. Когда Гумилев пришел к нему следующим утром, Дитц тут же вызвал инспектора, ведущего дело.
В кабинет вошел невысокий детектив лет тридцати, приземистый, массивный, с почти квадратной головой.
- Инспектор Мюллер, - представился он. Подполковнику сыщик понравился сразу. Было в нем что-то, что напоминало ротмистра Сиволапова. Надежность, какая-то крестьянская основательность. Сыщик производил впечатление человека упорного и знающего, держался с уверенностью опытного профессионала.
- Мюллер, - начал комиссар, - покажите нашему гостю из российской полиции материалы последнего дела. Возможно, коллега окажет нам помощь.
- Итак, герр Мюллер, - начал Николай Степанович, оказавшись в кабинете немецкого детектива. - Вам комиссар обрисовал суть дела? Отлично. Что у нас есть?
- У нас есть два человека, - ответил немец. - Хеттих Морис, это как раз ваш Амтлауф, и Мюллер Йозеф, мой однофамилец. Тридцать лет, юрист. Очень сходен по описанию с вашим «Монахом». С 1926 года находился в Китае. Чем он там занимался, нам неизвестно, но в июле этого года он снова объявился в Мюнхене. А в августе приехал Хеттих.
- Как выглядит ваш однофамилец?
- Тридцать лет, рост 189 сантиметров, крепкого сложения. Лицо круглое, волосы каштановые.
- Да, похож. А что деньги?
- У штурмовиков раньше с деньгами было плохо, а тут вдруг появились. У нас, э-э, если вы понимаете… - инспектор пристально посмотрел на Гумилева.
- Думаю, понимаю, - улыбнулся подполковник.
«Ишь, испытывает, - подумал он. - Точно из крестьян, наши тоже любят вот такую проверочку произвести, как бы невзначай».
А вслух добавил:
- Мы тоже стараемся иметь в радикальных партиях своих информаторов. И очень интересуемся вопросами их финансирования, без денег они не опасны.
- Да, - инспектор, признав в русском госте коллегу, заговорил явно потеплевшим тоном. - У нас такая же ситуация. И я не думаю, что выдам секрет, но когда мы узнали, что это рубли, возникла версия о финансировании наших радикалов Москвой.
- Это не серьезно. Во-первых, и я в свою очередь тоже не открою тут вам секрета, мы не стали бы связываться с реваншистами. Возможно, для вас это прозвучит неприятно, но я воевал с германской армией. Это был сильный противник, и в России никто не хочет встретиться с таким еще раз. Во-вторых, - Николай Степанович пожал плечами, - я, конечно, полицейский, но полагаю, если бы это делала наша разведка, им не составило бы труда передать более ходовую валюту: фунты или доллары.
- Да, наверное. Но в любом случае, мы задержали Мюллера. Деньги передал именно он, но они со счета Хеттиха. Это не сложно было установить - сейчас в Германии не так много людей имеют возможность снять со счета подобную сумму в рублях. Обоих допросили по поводу денег.
- И?
- И Хеттих объяснил, что заработал их в Китае. А поменял на рубли потому, что в Китае выгодный курс, переводил деньги через русский банк. А жертвовать деньги партиям не запрещено.
- Банк известен?
- Да. Петербургский Международный. Вы можете получить там информацию?
- Попробуем, думаю, это займет пару дней. А что?
- В Германии это крайне сложно. Банковская тайна - это святое.
- Даже для полиции? - удивился подполковник.
- В первую очередь, - грустно пошутил его баварский коллега. - И подступиться к ним невозможно. Большие деньги дают и большую власть.
- У нас немного иначе, - ответил Гумилев, про себя невесело подумав: «У нас большая власть дает большие деньги». Но говорить немцу об этом не стал, вернулся к делу:
- У вас есть точные данные, когда он переводил деньги?
- Пожалуйста, - протянул сыщик документ из дела.
- Отправим запрос, подождем. А Мюллер?
- Понимаете, герр Гумилев, они ведь не совершали преступлений в Германии, - помявшись, ответил инспектор и замолчал.
- Понимаю. И знаю, что оба они бывшие офицеры германской армии. Но, видите ли, коллега, - жестко сказал подполковник, - по-моему, бандит не имеет ни национальности, ни родины, ни тем более чести. И если Хеттих тот человек, коего мы ищем, то он натуральнейший бандит. За ним организация трех вооруженных разбоев и три десятка трупов. А Мюллер вообще участник последнего налета. Вы всерьез считаете, что такие люди нужны в Германии?
- Нет, - кивнул Мюллер. - Но мы не сможем выдать их России, даже если будут доказательства преступлений. Вы же знаете - политика.
- Давайте сделаем так, - предложил жандарм. - Поищем доказательства, деньги, а потом решим, что делать.
Инспектор вновь замялся, потом тихо произнес:
- Понимаете, герр Гумилев… я спокойно отношусь к русским, но… я догадываюсь, как это будет. Ваше правительство обвинит Германию в потворстве бандитам. Это повредит моей стране, а виновником окажусь я. Я согласен с вами, преступников надо сажать независимо от страны, но я не желаю оказаться виновным в международном скандале.
«Про Германию - это можно пропустить, - цинично подумал подполковник. - Главное - он не хочет отвечать потом за скандал. Понять можно, его действительно крайним сделают: почему русским следственное дело показывал? Зачем немецких граждан этим «страшным казакам» сдавал? И кстати, с просьбой о выдаче ни черта не получится, по Амтлауфу-Хеттиху уж точно, на него вообще кроме донесений агентов никакой доказухи нет. «Монах» еще туда-сюда, да и то: как только запрос направим, сразу сбежит. Денег ему хватит. Деньги, между прочим, тоже непонятно как искать. Что же делать-то?»
И спросил сыщика:
- Что, по-вашему, мы можем сделать? Я не могу и не желаю прощать убийц. Но и вреда вам, - на этом он сделал ударение, - как и вашей стране, я не желаю.
Мюллер оценивающе посмотрел на собеседника. Этот русский полицейский держался неплохо, профессионально. И понимал намеки с полуслова. Да и если русские заберут себе ребят с тридцатью трупами за плечами, в Мюнхене действительно станет только спокойнее.
- Я думаю, - произнес он, - мы сможем найти выход. Но сначала отправьте запрос в банк, вдруг узнаем что-то полезное?
28.10.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект, 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов
