'Нет, не то - подумал человек в темно-синем мундире, склонившийся над столом. Он откинулся на спинку тяжелого присутственного стула, и задумался.
Настроение у полковника Отдельного корпуса жандармов Российской империи было почему-то скверным. Тяжелое было настроение, и стихи получались мрачными, в тон. Но шли. Он чувствовал азарт поиска нужных слов и, забыв о делах, увлекся листком бумаги с четверостишиями.
Оторвал его звонок телефона.
- Полковник Гумилев, слушаю - четко ответил поэт.
- Николай Степанович, соблаговолите зайти ко мне - раздался в трубке давно знакомый голос бессменного уже пятнадцать лет руководителя Охранного департамента.
- Иду, Михаил Фридрихович.
Войдя в кабинет начальника, Николай Степанович изумился. Вместо давно ставшего привычным уверенного в себе, слегка ироничного, но всегда взыскательного генерал-лейтенанта, из кресла за огромным письменным столом, на него смотрел… старик. Сгорбленный, зябко поводящий плечами под шитыми золотом погонами.
'Что за черт?' - удивленно подумал полковник.
Начальника офицер для особых поручений знал давно, семнадцать лет назад именно фон Коттен привел поручика Гумилева в Корпус. Но таким генерала он никогда не видел.
- Присаживайтесь - вяло кивнул генерал. Новость слышали?
- Которую?
- Дубинин сбежал.
- Дубинин, по прозвищу 'Флеш' - тут же вспомнил контрразведчик. Известный налетчик, пару лет назад получил пожизненное.
Утром полковник видел в сводке сообщение о побеге, но особого значения не придал. И сейчас растерянность, даже, похоже, испуг генерала, вызванные, по всей вероятности, этим побегом, его удивляли.
- Политикой Дубинин по моим сведениям никогда не баловался - осторожно добавил Николай Степанович. Он же уголовный, разбоями занимался. Кажется, подозревался в убийствах по заказу, но это так и не доказали?
Коттен страдальчески поморщился, несколько раз вздохнул, побарабанил пальцами по столу, и наконец, мотнув головой в такт каким-то своим мыслям, ответил:
- Не доказали. Еще бы доказали!
Тут он снова помолчал, покивал, налил из графина в тяжелый, граненый стакан воды, пригубил, и уперев взгляд в стол заговорил:
- Начнем с Дубинина. Дубинин Андрей Афанасьевич, родился в тысяча восемьсот девяносто седьмом, в Омске, отец врач, мать казачка - не заглядывая ни в какие бумаги, начал генерал. В 1914 году поступил в Петербургский университет, как и вы в свое время, на правоведение. Потом война. Студентов, как вы помните, в армию до окончания учебы не брали, но он в 1915 добровольно пошел в школу прапорщиков. Закончил, воевал на западном фронте. Неплохо воевал, за полгода получил следующий чин и 'клюкву'1) , перешел в отдельную охотничью команду, в разведчики.
А потом война кончилась. Сначала поручик Дубинин некоторое время в оккупационных войсках состоял, в Австрии. А потом дома мятежи пошли. Войска вернули, и… он пошел к нам. Да-да, не удивляйтесь, в жандармы. Помните, мы тогда особые команды формировали?
- Карательные.
- Ну да - пожал плечами генерал. Но вы же помните, что творилось? Всюду террор, банды мятежные чуть не губернии захватывают. Киев, Казань, Свияжск, да тот же Иркутск… Это нынче пишут: 'ряд мятежей'. Мы-то с вами помним - гражданская война, самая настоящая. М-да… А Дубинин всегда был монархистом, воззрения политические у него крайне реакционные. Твердой руки жаждал, порядка.
Фон Коттен снова вздохнул, замолчал, налил себе еще воды, не притрагиваясь к стакану, достал папиросу, закурил. Вновь покивал и, пожав плечами, продолжил:
- Вот он и пошел в усмирители. Думается мне, решение это еще и сутью его внутренней определено было. Жестокость природная выход искала! В двадцатом году, поступив к нам, он кое-кого насторожил. Но время такое было - нужны были люди, которые крови не боялись.
Время Гумилев помнил. Да и как забудешь? Получив в том же двадцатом штабс-ротмистра за ликвидацию группы финских националистов, тесно связанных с контрабандой, он, как и почти весь Корпус, участвовал в подавлении выступлений. И про Иркутск генерал упомянул не спроста - там Николай Степанович, переброшенный в бунтующую губернию под чужим именем, попал в плен к повстанцам из действовавшей в Сибири 'Пролетарской армии освобождения' и едва избежал расстрела.
Помнил он и тогдашние Особые команды. Это сейчас, спустя десять лет, Отдельные команды при Губернских Управлениях Корпуса стали небольшими, постоянно готовыми к действию подразделениями, обеспечивающими захват вооруженных банд и поддержку операций контрразведки, а тогда… Тогда это были каратели, уничтожающие участников мятежей и сочувствующих им сотнями, без суда и следствия.
Расстрел, ставший в те годы делом почти обыденным, называли по-разному. 'Прислонить к стенке', 'отправить к Марксу' или 'Столыпину', в зависимости от занятой стороны… Но о расстрелянных жандармской командой, обычно говорили: 'отправлен в подвал'. Полковник помнил, как уже в 1926, на станции в Саратове услышал тягучую, жалостливую песенку беспризорника-побирушки:
Но о том, что один из самых дерзких налетчиков - бывший жандарм, да еще офицер Особой команды… об этом он не знал. И это было неожиданно.
- И что потом? - заинтересованно спросил он.
- Потом смута кончилась, жизнь налаживалась. А Дубинина перевели в армию с чином штабс-капитана, и получал он обычное содержание. А ведь привык уж в Австрии к веселой жизни, к трофеям, легким послевоенным деньгам, они же сами там в руки текли, на бывшей вражеской территории-то. Да и в особых командах - генерал дернул щекой, посопел, и закончил: всякие типы туда стекались. Да-а… А потом Дубинин познакомился с неким Орловым. Тогда в Петербурге появилась новая банда налетчиков, но не простая. Состояли в ней четверо молодых офицеров военного времени, уволенных из армии после войны и подавления волнений. Все прошли фронт, усмиряли бунты, и смерти ни своей, ни чужой не боялись, привыкли. Вернулись домой, деньги и трофеи быстро кончились - а куда идти? Они из грамотных мастеровых да приказчик один. Ну и начали грабить. Но делали это так, как научились в армии. Разведка, рекогносцировка, план операции, отхода. Потом уж налет.
Вот Орлов и был одним из тех офицеров-мазуриков. Ну и сошлись, фигурант наш - он ведь такой же как они, в сущности. Дубинин вышел в отставку и вошел в банду. Снова появились деньги на кутежи и дам, а в банде бывший штабс-капитан получил кличку 'Флеш'. Он ведь прошел у нас подготовку и умел стрелять с
