настроении. Однако спустя час он понял, что судьба обошлась с ним лучше, чем ему казалось.
В полупустой столовой в Чипсайде, куда полковник зашел утолить жажду и голод, ибо он не ел и не пил с раннего утра, он услышал обрывки разговора двух горожан за соседним столом. Они обсуждали произведенный сегодня арест, и отдельные фразы привели в замешательство Холлса.
– Но как его нашли? – спросил один из них.
– В ратуше, где он хотел получить свидетельство о здоровье, чтобы убраться из города. Но в эти дни злоумышленникам не так легко покинуть Лондон. Рано или поздно Дэнверса поймают таким же образом. Они поджидают его и остальных заговорщиков.
Полковник Холлс отодвинул тарелку – его аппетит внезапно пропал. Несколько случайно подслушанных слов дали ему понять, что он в ловушке. Попытаться вырваться из нее означало обнаружить себя. Конечно, можно попробовать получить свидетельство под чужим именем. Но с другой стороны, вопросы о недавнем прошлом с целью убедиться в отсутствии инфекции могут быстро его разоблачить.
Холлс оказался между двух огней: Если он останется в Лондоне, то рано или поздно его настигнут те, кто будут искать его еще более упорно после вчерашней стычки с приставами. Если он попробует уехать, то самой попыткой сделать это выдаст себя правосудию.
После долгих и мрачных раздумий полковник решил искать защиты у Олбемарла и с этой целью направился к нему. Но дойдя до Черинг-Кросса, он вновь ощутил сомнения, вспомнив об эгоистичной осторожности Монка. Что, если тот не рискнет поверить в его невиновность, учитывая характер приписываемого ему преступления? Холлс не считал, что герцог может столь далеко зайти в своей осторожности, особенно имея дело с сыном старого друга, правда, от которого в эти дни ему пришлось бы отречься. И все же он не был уверен и потому решил прежде всего сделать последнюю попытку воззвать к сочувствию Бэкингема.
Приняв это решение, полковник свернул во двор Уоллингфорд-Хауса.
Глава пятнадцатая. ТЕНЬ ВИСЕЛИЦЫ
Его светлость герцог Бэкингем не сопровождал двор во время бегства в Солсбери. Обязанности лорд-лейтенанта призывали его в йоркшир. Но он был глух и нем и к голосу долга, и к голосу осторожности. В Лондоне герцога удерживала страсть к мисс Фаркуарсон, а отсутствие каких-либо успехов этой области доводило его до исступления. Положение стало еще хуже, чем было до попытки сыграть роль героического спасителя попавшей в беду красавицы, только сделавшей его смешным в глазах леди.
Охватившее его светлость вожделение явилось причиной его пренебрежения к письму, написанному Холлсом. Оно пришло как раз в тот момент, когда герцога повергло в отчаяние известие о распоряжении сэра Джона Лоренса закрыть в следующую субботу все театры и другие места скопления людей в качестве важнейшей меры в кампании лорд-мэра против чумы. Двор отсутствовал в Лондоне и не мог противодействовать приказу, да и сомнительно, чтобы он осмелился это делать в любом случае. Закрытие театров означало отъезд актеров из города, а вместе с этим конец предоставлявшихся герцогу возможностей. Ему приходилось либо признать поражение, либо действовать немедленно.
Конечно, существовал простейший способ, к которому он должен был прибегнуть давно, если бы не малодушное внимание к предупреждениям мистера Этериджа. Закрытие театров некоторым образом содействовало этому способу, избавляя от многих сопутствующих ему опасностей, которые, впрочем, едва ли были способны остановить его светлость, не считавшегося ни с какими законами, кроме собственных желаний.
Наконец герцог принял решение и послал за хитроумным Бейтсом, игравшим роль Чиффинча note 69 в Уоллингфорд-Хаусе. Он дал ему определенные указания относительно дома, смысл которых Бейтс не вполне понял. Дело происходило в понедельник, так что до субботы, когда должны были закрыть театры, еще оставалось время. Это был тот самый день, в который Холлс спешно покинул «Арфу».
Во вторник утром изобретательный Бейтс доложил хозяину, что нашел именно такое жилище, какое требовалось его светлости, хотя зачем оно ему требовалось, он не мог себе представить. Это был просторный и отлично меблированный дом на Найт-Райдер-Стрит, недавно освобожденный жильцом, который удалился в деревню, спасаясь от чумы. Владелец дома, торговец с Фенчерч-Стрит, был счастлив сдать его за небольшую плату, учитывая, как трудно сейчас найти желающих обосноваться в Лондоне.
Бейтс вел дело с присущей ему осторожностью и заверил его светлость, что ничем не обнаружил того, по чьему поручению он действует.
Герцог расхохотался.
– На моей службе вы сделались опытным мерзавцем, Бейтс, – заметил он.
Бейтс отвесил насмешливый поклон.
– Счастлив заслужить одобрение вашей светлости, – сухо ответил он.
К нагловатым манерам Бейтса герцог относился терпимо, очевидно, понимая, что не может иначе вести себя с человеком, столь осведомленным о его делах.
– Хорошо. Дом подходит, хотя я предпочел бы менее населенный район.
– Если все пойдет, как сейчас, у вашей светлости не будет причин жаловаться по этому поводу. Скоро Лондон станет самым безлюдным местом в Англии. Больше половины домов на Найт-Райдер-Стрит уже опустели. Надеюсь, ваша светлость не намеревается надолго поселиться там?
– Едва ли. – Герцог задумчиво нахмурился. – Надеюсь, на улице нет инфекции?
– Пока нет. Но там ее боятся так же, как и везде. Этот торговец с Фенчерч-Стрит не скрывал, что считает меня безумным, так как я ищу дом в Лондоне в подобное время.
– Подумаешь! – Его светлость с презрением отмахнулся. – Горожане просто спятили от страха! Но это к лучшему, так как отвлечет их внимание от соседей. Я хочу, чтобы за мной там никто не шпионил. Завтра, Бейтс, вы повидаете торговца и снимете дом от собственного имени. Понятно? Мое имя не должно упоминаться. Чтобы избежать вопросов, заплатите ему сразу за полгода.
Бейтс поклонился.
– Будет исполнено, ваша светлость.
Бэкингем откинулся в кресле, прищурившись и с усмешкой глядя на слугу.
– Вы, конечно, догадываетесь о целях, для которых я снимаю этот дом?
– Я бы никогда не позволил себе строить догадки относительно намерений вашей светлости.
– Иными словами, мои намерения ставят вас в тупик. Это признание в глупости. Помните маленькую комедию, которую мы разыграли месяц назад для мисс Фаркуарсон?
– Разумеется. Мои кости все еще болят от колотушек. Французские лакеи вашей светлости играли свои роли весьма реалистично.
– Леди так не показалось. По крайней мере, это ее не убедило. Так что нам придется действовать лучше.
– Да, ваша светлость. – В тоне негодяя не ощущалось ни малейшего сомнения.
– Мы внесем в комедию серьезную ноту и похитим леди. Для этой цели мне и понадобился дом.
– Похитите ее? – переспросил Бейтс, чье лицо внезапно стало серьезным.
– Этого я требую от вас, мой славный Бейтс.
– От меня? – Лицо Бейтса вытянулось, а рот, напоминающий волчий, широко раскрылся. – От меня, ваша светлость? – Он ясно давал понять, что перспектива пугает его.
– Ну конечно! Почему это вас так удивляет?
– Но, ваша светлость. Это… это очень серьезно. За такое могут повесить!
– Черт бы побрал вашу тупость! Повесить, когда за вами стою я?
– В этом-то все и дело. Вашу светлость никогда не осмелятся повесить. Зато, если возникнут неприятности, повесят его орудие, так как понадобится козел отпущения, чтобы удовлетворить чернь, требующую правосудия.
– Вы совсем спятили?
– Напротив, я абсолютно в здравом уме. И если я могу позволить себе дерзость дать совет вашей светлости…
– Это и впрямь было бы дерзостью с вашей стороны, наглый мошенник! – Герцог возвысил голос и нахмурился. – По-моему, вы забываетесь.
– Прошу прощения вашей светлости. – Бейтс продолжал, несмотря на выговор:
