– Ваша светлость, очевидно, не осведомлены о панике в городе из-за чумы. Нонконформистские note 70 ханжи-проповедники повсюду кричат, что это наказание за грехи двора. И если ваша светлость осуществит задуманное…
– Черт побери! – загремел Бэкингем. – Вы, кажется, все-таки берете на себя смелость советовать мне!
Бейтс умолк, но в его взгляде, устремленном на хозяина, светилось упрямство. Бэкингем продолжал более спокойно:
– Слушайте, Бейтс. Если чума мешает нам с одной стороны, то помогает с другой. Похищение мисс Фаркуарсон, когда она играет в театре, вызвало бы немедленную охоту на похитителей, которая могла бы привести к. неприятным последствиям. Но лорд-мэр распорядился закрыть все театры в субботу вечером, и следовательно, в субботу, после спектакля, и должно произойти похищение, так как мисс Фаркуарсон никто не хватится, и ее исчезновение не поднимет шума – особенно когда все поглощены страхом перед чумой и только о ней и говорят.
– А после, ваша светлость?
– После?
– Когда леди станет жаловаться?
Бэкингем улыбнулся улыбкой опытного волокиты.
– Вы когда-нибудь слышали, чтобы леди обращалась с подобными жалобами после? Кроме того, кто поверит, что она попала в мой дом против воли? Помните: мисс Фаркуарсон – актриса, а не принцесса. А я обладаю кое-какой властью в этой стране.
Но Бейтс серьезно покачал головой.
– Сомневаюсь, чтобы власти вашей светлости хватило на спасение моей шеи в случае неприятностей, которые, несомненно, возникнут. Кругом слишком много недовольных, только и ждущих повода, чтобы поднять шум.
– Но кто станет обвинять вас? – раздраженно осведомился герцог.
– Сама леди, если я похищу ее для вас. Кроме того, разве ваша светлость не сказали, что дом должен быть снят на мое имя? Я преданный слуга вашей светлости и, видит Бог, в своей службе вам не проявляю особой щепетильности. Но на такое я не осмелюсь, ваша светлость!
Лицо Бэкингема отразило удивление и презрение. Найдя в Бейтсе препятствие своим планам, он одновременно испытывал желание сердиться и смеяться. Задумчиво побарабанив пальцами по столу, герцог решил пойти с козырей.
– Вы давно у меня на службе, Бейтс?
– В этом месяце исполнилось пять лет, ваша светлость.
– И вы устали от нее, не так ли?
– Ваша светлость знает, что нет. Я всегда преданно служил вам…
– Но вы считаете, что теперь наступило время выбирать, как именно вы будете мне служить. Думаю, Бейтс, вы работаете у меня уже слишком долго.
– Ваша светлость!
– Возможно, я ошибаюсь. Но чтобы убедиться, мне нужны доказательства. К счастью для вас, снабдить меня ими в ваших силах. Советую это сделать.
Герцог холодно посмотрел на Бейтса, и тот ответил ему испуганным взглядом. Тощие костлявые руки негодяя нервно поглаживали шею. Жест этот, несомненно, отражал мысли о том, что упомянутую, шею вскоре может захлестнуть петля.
– Ваша светлость! – взмолился он. – Нет службы, которую я не выполнил бы, чтобы доказать мою преданность! Поручите мне все, что угодно, но… но только не это.
– Я тронут вашими словами, Бейтс, – надменно произнес герцог. – Но, к несчастью, это единственная служба, которая требуется мне от вас в данный момент.
Бейтс пришел в отчаяние.
– Не могу, ваша светлость! – воскликнул он. – Вы знаете, что за это могут вздернуть!
– Меня – да, если строго придерживаться закона, – равнодушно ответил Бэкингем.
– А так как ваша светлость стоите слишком высоко для повешения, то меня сделают вашим представителем.
– Вы повторяетесь – это утомительная привычка. К тому же, тем самым вы лишь утверждаете меня в моем положении. Впрочем, быть может, вас удовлетворят сто фунтов в качестве douceur note 71…
– Дело не в деньгах, ваша светлость. Я не сделал бы этого и за тысячу.
– Тогда говорить больше не о чем. – Хотя Бэкингем внутри кипел от. злости, внешне он сохранял ледяное спокойствие. – Можете идти, Бейтс, я более не нуждаюсь в ваших услугах. Если вы обратитесь к мистеру Гроувсу, он выдаст вам деньги, которые вам, возможно, причитаются.
Взмахом белой, сверкающей драгоценностями руки герцог отпустил мошенника. Несколько секунд Бейтс колебался, не желая смириться с увольнением. Но чувство страха оказалось сильнее. Он мог бы рискнуть всем, только не своей шеей. Сознавая бесполезность дальнейших просьб и протестов, Бейтс молча поклонился и вышел из комнаты.
Если слуга удалился расстроенным, то хозяина он оставил в неменьшем расстройстве. Козырная карта не помогла герцогу выиграть, и теперь он не знал, где найти еще одного агента для выполнения задуманного предприятия.
Мистер Этеридж, пришедший позднее навестить его светлость, нашел его все еще облаченным в халат и мерявшим шагами библиотеку, словно зверь в клетке.
Отлично знавший причину, удерживающую герцога в городе, и сам только что закончивший приготовления к отъезду, Этеридж пришёл сделать последнюю попытку образумить своего друга и убедить его сменить Лондон на более здоровое местопребывание.
Но Бэкингем невесело рассмеялся.
– Твоя тревога лишена оснований, Джордж. Чума – порождение грязи, и поражает она грязных. Посмотри, где происходят вспышки. В домах бедноты и на улицах, где полно оборванцев. Эта болезнь соблюдает весьма достойную разборчивость и не решается обрушиваться на знать.
– Тем не менее, я соблюдаю меры предосторожности, – заявил мистер Этеридж, демонстрируя платок, от которого шел сильный запах камфары и уксуса. – И я считаю, что лучшее лекарство – бегство из Лондона. Кроме того, что здесь делать? Двор уехал, на улицах жара и вонь, как в аду. Ради Бога, давай подышим чистым и прохладным деревенским воздухом!
– У тебя, Джордж, пасторальные наклонности, как у Драйдена. Ладно, отправляйся к своим овцам. Мы здесь обойдемся без тебя. I
Мистер Этеридж уселся и, скривив губы, посмотрел на приятеля.
– И все это ради девчонки, которая не проявляет к тебе благосклонности? Честное слово, Бакс, я не узнаю тебя!
Герцог тяжело вздохнул.
– Иногда мне кажется, что я сам себя не узнаю. По-моему, Джордж, я схожу с ума!
Он зашагал к окну.
– Утешь себя мыслью, что ты еще не окончательно рехнулся, – безжалостно посоветовал Этеридж. – Как может человек твоего возраста мучиться и рисковать, пускаясь в погоню за…
Герцог обернулся и резко прервал его.
– В том-то, и дело! Сводит с ума погоня, в которой нельзя настигнуть добычу!
– Неплохой афоризм – для тебя, – усмехнулся мистер Этеридж. – Но помни, что в любви убегающий ранит, а преследующий умирает,
Но Бэкингем не обратил внимания на насмешки; в его голосе послышалась страсть.
– Очевидно, во мне говорят охотничьи инстинкты. Всегда стремишься настигнуть самую неуловимую добычу. Неужели тебе это не ясно?
– Слава Богу, нет! Я еще не лишился разума. Поезжай в деревню, дружище, и приходи в себя на лужайке среди лютиков.
– Тьфу! – Бэкингем вновь отвернулся, пожав плечами.
