соответствующих созданий других народов.
Бесспорно, существует целый ряд 'культурных ценностей', в отношении которых мысль кн. Трубецкого об их 'равноценности и качественной несоизмеримости' обладает абсолютной правотой. Но все ли 'культурные ценности' качественно несоизмеримы между собой? Кн. Трубецкой говорит о всех 'культурах' и притом воспринимает 'культуру' как некую единую совокупность: 'это может быть и норма права, и художественное произведение, и учреждение, и техническое приспособление, и научное, и философское произведение'. Допустимо ли такое обобщающее восприятие?.. Будет ли обосновано воззрение о 'равноценности и качественной несоизмеримости' культур, если в качестве объекта сравнения взять какое-либо 'техническое приспособление' — сопоставить, например, бумеранг с трехлинейной винтовкой в качестве орудия нападения и защиты? Можно ли здесь говорить о том отсутствии общего мерила 'совершенства', которое мы обнаруживаем, обсуждая вопрос в применении к 'учреждениям' и 'художественным произведениям'. Не возникнет ли здесь необходимость некоторого общеобязательного суждения, не будет ли принужден каждый homo sapiens признать винтовку 'совершеннее' бумеранга в качестве орудия нападения и защиты? Дикари, уже знакомые со стеклом, могут думать, что видимый нами небесный свод сделан из стекла. Можно ли приписывать этим воззрениям 'качественную равноценность' с 'романо-германскими' знаниями, касающимися атмосферы? Кн. Трубецкой, видимо, не отрицает общеобязательности (или, иначе говоря, 'совершенства') логики, созданной романо-германцами: во всяком случае, выражая надежду, что защищаемые им мысли 'доказаны логически', он не дает expose какой-либо новой неромано-германской логики. Между тем, с точки зрения логики, определенные разряды 'культурных ценностей' являются 'соизмеримыми' и 'неравноценными', одни — отвечая требованиям логики, а другие — не отвечая им. Но поскольку это так, прав ли кн. Трубецкой, прилагая свои идеи о 'равноценности' и 'качественной несоизмеримости' не к тому или иному разряду 'культурных ценностей', а к 'культурам', взятым как совокупности? Среди инвентаря культуры необходимо различать два порядка культурных ценностей; одни имеют дело с определением основных направлений, целей и 'самоцелей' народной и человеческой жизни вообще; другие устанавливают средства, которые применяются для осуществления целей человеческого бытия. Это различие можно развернуть в противоположение идеологии, с одной стороны, техники и эмпирического знания — с другой. Нормы права, художественные произведения, 'учреждения', относящиеся, например, к такой сфере, как половая жизнь, обладающей, несомненно, в человеческом существовании 'самоцельным' характером, а также и философские положения относятся к области 'идеологии'. Научные положения и технические приспособления отходят естественным образом ко второй группе. Мыслимы случаи, когда может возникнуть сомнение, к какой сфере отнести ту или иную 'культурную ценность'. Возможность такого сомнения отнюдь не устраняет важности указанного различия. Если даже считать выставленный кн. Н. С. Трубецким 'принцип равноценности и качественной несоизмеримости' приложимым к сфере 'идеологии', все же следует с решительностью указать на то, что в области техники и эмпирического знания, по самой природе предмета, невозможно не признавать существования некоторого общеобязательного, в принципе, мерила для оценки относительного совершенства тех или иных технических или научно-эмпирических достижений, для констатирования их неравноценности и в то же время качественной соизмеримости.
Ту мысль, которую мы заключили в форму противоположения идеологических элементов культуры, с одной стороны, и технических и эмпирически-научных ее элементов — с другой, и связанного с этим противоположением различия в приемах и принципах оценки, — эту мысль можно, конечно, облекать в иные слова и в другие, более точные формулы, чем это сделали мы. Но нам кажется, что, выясняя отношение того или иного народа и тем более всего 'человечества' к западноевропейской (или какой-либо иной) культуре, совершенно ошибочно обходить молчанием то кардинальное различие, которое существует между отдельными группами 'культурных ценностей', в отношении их мыслимой равноценности и качественной соизмеримости. Существуют обстоятельства, которые, как нам кажется, с особенной настоятельностью требуют, чтобы на такую ошибочность было указано именно при обсуждении идей кн. Н. С. Трубецкого.
Его труд, несомненно, представляет собой, между прочим, призыв к некоторому практическому действию в области культуры. Он проникнут даже некоторым раздражением против 'романо-германской' культуры. Кн. Трубецкой говорит о 'наваждении романо-германской идеологии', о 'наглом обмане космополитизма', о 'ненавистном иге'. Он зовет интеллигенцию неромано-германских народов произвести переворот. 'Главной сущностью этого переворота является сознание относительности того, что прежде казалось безусловным: благ европейской 'цивилизации'. Это должно быть проведено с безжалостным радикализмом…'. Кн. Н. С. Трубецкому не чуждо понимание, что 'безжалостный радикализм' должен относиться не ко всем атрибутам европейской цивилизации. Недаром он называет 'универсальными' некоторые 'произведения романо-германской материальной культуры — предметы военного снаряжения и механические приспособления для передвижения' — и, видимо, утверждает тем самым необходимую универсальность их распространения. Такой же смысл имеет признание, что при известных условиях 'заимствование отдельных элементов романо-германской культуры не будет уже иметь… отрицательных последствий'. Но, делая призывы к свержению 'ненавистного ига' романо-гермавской цивилизации, нельзя ограничиться, в отношении к основному различию между 'культурными ценностями' последней, в смысле относительности одних и безотносительности других, намеками и оговорками. Выяснения же этого различия при помощи систематических категорий культуроведения мы не находим в брошюре кн. Трубецкого. Тем создается возможность 'универсального' толкования его призывов к осознанию 'относительности благ европейской цивилизации'… Вполне понятно стремление каждого народа обрести свое собственное идеологическое лицо и не быть, в отношении идеологии, на поводу у других наций. Но в каком положении очутился бы тот народ, который, внимая проповедям об 'относительности благ европейской цивилизации', захотел бы сменить винтовку на бумеранг и современную физику и химию (с ее техническими приложениями не только в области 'военного снаряжения' и 'приспособлений для передвижения') на физические и химические знания дикаря?.. С точки зрения должного, единственно жизненной в данной области формулой национального существования может быть следующая: своя идеология — безразлично, свои или чужие техника и эмпирическое знание…
Поскольку построение кн. Трубецкого можно толковать как отвержение, между прочим, и европейской техники и науки — такое толкование находит себе подтверждение в отдельных суждениях кн. Трубецкого, например в том, что 'создание фабрик и заводов и изучение европейских наук' он рассматривает как этап ненавистной ему 'европеизации', — постольку подобные идеи, несмотря на здоровое начало, в них заложенное, могут стать опасными для тех народов, к которым обращены. Ибо совершенно очевидно, что тот народ, который вздумал бы призывы, подобные призыву кн. Н. С. Трубецкого, отнести безразлично к идеологии, технике и науке, уменьшил бы во много раз свою способность к хозяйственному и политическому действию и даже, весьма вероятно, погиб бы как национальное целое под напором других хозяйственно и политически более сильных народов и культур…
В общем строе идей кн. Трубецкого его излишне обобщенные, приводящие к неясностям формулировки (например, касательно 'принципа равноценности и качественной несоизмеримости всех культур и народов земного шара' или 'относительности благ европейской цивилизации'), пожалуй, и не заслуживали бы подробного разбора: их можно было бы воспринять как случайно проскользнувшую наивность. Если мы остановились на них подробнее, то исключительно потому, что путем систематических подразделений мы хотели бы содействовать уточнению мыслей о культурно-идеологической эмансипации неромано-германских народов, мыслей, лежащих в основе конструкций кн. Трубецкого, — способствовать реалистической и эмпирической постановке проблемы. Такая постановка невозможна вне сознания, что, наряду с положительной целью идеологически-национального 'самоутверждения' неромано-германских народов, сохраняет в жизни последних полное свое значение, как столь же положительная цель, и необходимость использовать на нужды этих народов технические и эмпирически-научные достижения романо-германцев. Поскольку кн. Трубецкой не делает категорического и вразумительного заявления об этом, идеализация 'дикаря', так же как и замечания об 'относительности благ европейской цивилизации', приближается к проповеди культурной слабости…
