моменты, были влиятельны в период Временного Правительства. Кроме того, кадеты имели голос при Деникине. Мне кажется, нельзя найти достаточно ярких слов для того, чтобы охарактеризовать степень бессилия и неспособности к действию, которую, в общем и целом, проявили во время своего 'величия' и те, и другие. Я отнюдь не хочу отрицать, что и среди кадетов, и среди эсеров есть честные люди, которые, в известных обстоятельствах, могут быть полезны. Но ни в них, ни в других, в каждых по-своему и по особым причинам, нет того напряжения властвующей воли, того потенциального дерзания, которое необходимо, чтобы управиться с Россией. Дело здесь не только и даже главным образом не столько в ошибках прошлого, но в некоторой органической неспособности понять природу власти, которая постигается интуитивно и доказуется эмпирически на уроках прошлого.
В отношении к подразделению социалистов на большевиков и небольшевиков можно утверждать даже, что подразделение это определяется не столько различием убеждений, сколько разницей темпераментов: темперамента властвования, с одной стороны, темперамента оппозиции и бунта, равно безответственных, — с другой.
Политическая годность большевиков резко контрастирует с неспособностью их соперников. И эта политическая годность, что бы ни говорили противники большевиков, сказывается на политическом положении страны. Неоднократно упоминаемая в Вашей аргументации неудача большевиков в борьбе с Польшей является не более чем отдельным эпизодом, который, во-первых, может смениться эпизодами совершенно другого характера, а во-вторых, и это главное, не устраняет того факта, что большевики к настоящему моменту, к середине 1921 года, действительно 'собрали' Россию. 'Невоссоединенными' остались не более 1/10 территории и 1/5 населения бывшей Империи. Говорить в этих обстоятельствах о 'расчленении' России является прямым недоразумением. Если бы нынешнее положение оказалось устойчивым, подлежали бы устранению только немногие детали (вроде существования 'прибалтийских пуговиц'). Но в том-то и дело, что в перспективе свержения большевиков существование Единой России отнюдь не представляется обеспеченным. Если признать правильным вышеуказанную посылку о политической негодности претендентов, оспаривающих у большевиков власть, то нужно предвидеть, что вслед за падением большевиков волна народной анархии захлестнет Россию. В обстановке этой анархии выползут, как гады, самостийники — грузинские и кубанские, украинские, белорусские, азербайджанские. Создастся обстановка для интервенции, и чужеземцы, по своему произволу, определят форму этой интервенции. Россия падет и распадется не так, как 'пала' и 'распалась' к нынешнему моменту (т. е. фиктивно), но по-настоящему. И может же существовать такой вариант патриотического чувства, согласно которому подобная цена является слишком дорогою даже тогда, когда ею покупается уничтожение коммунистической власти!
Те, кто желают падения большевиков во что бы то ни стало, могут, конечно, надеяться и верить, что кто-то придет, кто-то все устроит. Но такая вера не является обязательной для всякого национально мыслящего. Она станет таковою, если этот 'кто-то' придет, но не раньше.
Если бы на горизонте русской действительности появилась новая и действенная сила, концепция наша пала бы сама собою. Но поскольку этого нет, поскольку перед нами все та же давно знакомая обстановка, постольку чувство, которое Вы именуете 'патриотической страстью', — именно оно и ничто другое — приводит к национал-большевизму.
И вот, скажете Вы, в погоне за политическим миражем, страну обрекают на вымирание, ведь к вымиранию приводит экономический режим большевизма. Это правда, когда речь идет о специфически- коммунистическом хозяйственном режиме. Коммунизм отрицает самые основы человеческой хозяйственной деятельности, без которых наступает экономическое небытие. Но коммунизм отрицал также начала милитаризма. Это не помешало Советской власти, после некоторого периода шатаний и колебаний, создать годную Армию. Можно ли утверждать, что после более долгого и тягостного для страны периода экспериментов Советская власть не сумеет осуществить 'обуржуазивания' хозяйствования?
Всегда и везде нужно стремиться к лучшему. И этим лучшим в нынешних, безмерно трудных, обстоятельствах нам представляется сохранение годного политического аппарата большевиков, при изменении экономической их политики.
Изменение экономической политики большевизма — это условие жизни России; сохранение политического его аппарата — это условие силы страны.
Повторяя основное свое положение, скажу: в резком несоответствии с бессмысленностью экономической системы большевики сумели в области политической создать выделение годных из всех слоев русского общества. И в этом выделении есть нечто ценное и не подлежащее устранению. С точки зрения национал-большевизма, только на путях стихийного и свободного от внешних воздействий роста этой новой, народившейся при коммунистической власти России коммунизм станет таким же изжитым явлением, как стали им 'кадетство', 'эсерство' и пр.
(5 ноября 1921 года)
ГЕОПОЛИТИКА
ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЗОР РОССИИ-ЕВРАЗИИ
Евразия цельна. И потому нет России 'Европейской' и 'Азиатской', ибо земли, обычно так именуемые, суть одинаково евразийские земли… Урал ('земной пояс' старых географов) делит Россию на Доуральскую (к западу) и Зауральскую (к востоку).
Ведем счет от исторической колыбели русского племени, от собирающего центра, который объединил Евразию именно в виде России [203].
Скажут: изменение терминологии — пустое занятие. Нет, не пустое: сохранение названий России 'Европейской' и 'Азиатской' не согласуемо с пониманием России (вместе с прилегающими к ней странами) как особого и целостного географического мира. А такое понимание сопряжено с восприятием российского мира как особого исторического мира, как мира целостной евразийской культуры, во всем разнообразии се отраслей. Через посредство этих условий изменение терминологии вкоренено в основные проблемы самосознания и самопознания евразийских народов…
По географическим признакам в основном массиве земель Старого Света выделен особый географический мир — мир евразийский, в границах своих совпадающий (приблизительно) с политическими пределами России (а ныне — СССР). Тем самым русский термин 'Западная Европа' теряет обоснование. В русской терминологии под 'Западной Европой' понималась совокупность стран, лежащих к западу от западных границ России, т. е. совокупность 'западной' и 'средней' Европы, согласно европейским обозначениям. В понимании евразийцев, прежняя 'Восточная Европа' есть часть Евразии, а вовсе не Европы, и поэтому прежние 'западная' и 'срединная' Европа исчерпывают собой пространство Европы (как западной окраины Старого Света); и там, где раньше, в русской терминологии, говорилось о 'Западной
