Днем и ночью хорошая погода (сборник)

Луи: Это правда. Но в вашем возрасте обычно считают, что их много, — в этом его прелесть.

Входят Мод, Анри и Эдмон, растрепанные и заметно уставшие.

Анри: Проехали всего километр и умудрились два раза проколоть шину… Не лучшая идея реанимировать «шенар-уолкер»… Пришлось возвращаться пешком.

Мод: Не знаю, я отлично провела время… Видел бы ты Эдмона с домкратом!

Эдмон (обиженно): Вот спасибо. Знаете, я лучше разбираюсь в истории, чем в механике, и, между прочим, никогда не утверждал обратного…

Мод (заходясь в смехе): Луи, ты столько всего пропустил!

Анри: Тебя, кстати, очень не хватало. Я сам менял колесо — посмотри на мои руки. А Мод в это время сидела в машине и умирала со смеху. (Тоже хохочет.)

Мод (захлебываясь от смеха): Я заметила, что Эдмон носит фланелевый жилет, а у Анри руки дрожат, как у пьяницы. Ха-ха-ха, прекрасная прогулка в машине с откидным верхом с двумя влюбленными молодыми людьми. Ха-ха-ха! Простите, я умираю от усталости. (Выходит, плача от смеха.)

Анри: Да уж, кажется, она начинает понимать.

Луи: Но ей нравится игра, это самое ужасное.

Анри: Что ты имеешь в виду?

Луи: Она не любит ошибаться.

Изабель: Анри, думаю, нам лучше поехать в Сен-Тропе. Посмотри, что стало с твоим пиджаком и манжетами… Давай я приведу их в порядок.

Луи: Да она, оказывается, хорошая хозяйка! Кто бы мог подумать! Так заботится о муже.

Анри: Почему ты это говоришь?

Луи (мягко, почти нежно): Она беспокоится о тебе, хотя могла бы разозлиться, ведь наверняка каникулы в компании старых сумасшедших — это не то, о чем она мечтала.

Анри (обращаясь к Изабель): Да, я тебя понимаю.

Изабель выходит.

Эдмон: Какое дерьмо, этот домкрат, черт бы его побрал!

Луи: Эдмон, что за выражения? Кстати, нам надо поговорить.

Эдмон (сидя в кресле): Вы что-то хотели мне сказать?

Анри: Хотели спросить, довольны ли вы той жизнью, которую мы здесь ведем.

Эдмон (чопорно): Это допрос?

Луи: Слушайте, мужчина с домкратом, Анри задал вопрос, отвечайте: да или нет. Вам нравится то, что навязывает нам Мод?

Эдмон: Ну… Я, как и вы…

Луи: Нет-нет, совсем не как мы. Я приехал, чтобы месяц пить за чужой счет, Анри, совершивший глупость и под конец прекрасной карьеры альфонса женившийся на молоденькой девушке, не хочет, чтобы она общалась с пронырами из Сен-Тропе. А вы? Вы-то что? Вроде все прекрасно: кафедра в Сорбонне, признание коллег… Что вас тут держит?

Эдмон: После помолвки двух дочерей мы с женой стали часто ссориться. Я подумал, что будет неплохо какое-то время пожить отдельно. А поскольку ученым, увы, платят не так много, столь неожиданное предложение нашей дорогой Мод…

Луи: Все ясно. Я бегу от банкротства, Анри от конкуренции, а вы от жены. По крайней мере, теперь понятно. Благословляйте небеса, Мод и ее архангелов…

Эдмон: На что вы намекаете?

Луи (со смехом): Ни на что!

Анри: Знаете, друзья мои, сколько денег досталось Мод от нефтяного барона и типа, занимавшегося пишущими машинками? Нет? Давайте попробуйте угадать. Пятьсот миллионов. Старыми, конечно.

Луи: Неплохо. Хотя скажи ты пятьдесят миллионов, я все равно был бы за нее рад.

Эдмон: Боже милостивый… Пятьсот миллионов… Кто бы мог подумать об этом двадцать лет назад?

Анри: Что владелица небольшого поместья в провинции сделает такую головокружительную карьеру? Да, мой дорогой, это достойно восхищения. Хотел бы я оказаться на ее месте.

Луи (заинтересованно): Разве ты плохо живешь? Женщины всегда заботились о тебе, ты как сыр в масле катался.

Анри: Да, но либо они влюблялись и отдавали себя целиком и полностью, либо наоборот. Это никогда не совпадало. Бред!

Луи: Ты как настоящий донжуан. А жена?

Анри: Увы, это я влюбился в нее. Хотя перед ней у меня была долгая связь с Дафной Ван Крук.

Луи: Что? Со старушкой Ван Крук?

Анри: Старушкой? Что значит «старушкой»? Дафна — очень деликатная женщина! А на эту мне приходится тратить кучу денег. К тому же она чудовищно глупа.

Луи: Бедный Анри… Я всегда считал, что чем вежливее обращаешься с жизнью, тем больше вероятность того, что она ответит взаимностью. Но иногда появляется желание взять ее за шкирку, как щенка, и ткнуть носом в лужу со словами: «Кто это сделал? Кто?» Только, как все щенки, она отбрыкивается и ничего не отвечает.

Эдмон: Да вы философ, я смотрю.

Луи: Все алкоголики — философы. Водится за ними такой грешок. А теперь, Эдмон, приведите себя в порядок, вы выглядите еще более отталкивающе, чем обычно.

Эдмон: Я запрещаю разговаривать со мной таким тоном.

Луи: И правильно делаете. Это непозволительно, разговаривать с людьми таким тоном. Прошу простить меня.

Эдмон (изумленно): Что?

Луи: Я прошу у вас прощения.

Эдмон: Вы слишком много выпили…

Луи (со смехом): Потрясающе.

Анри: Да, потрясающе. Ладно, надо вымыть руки.

Анри и Луи выходят, смеясь. Входит Сильвиана.

Сильвиана: Мне послышалось, что они вернулись… А, Эдмон, вы здесь.

Эдмон: Да, моя дорогая Сильвиана. Мне было жаль расстаться с вами, пусть даже ненадолго, но вы знаете, что Мод невозможно отказать. (Чувственно.) Так же, как и вам иногда.

Он обнимает ее, Сильвиана отшатывается.

Сильвиана: Ах, Эдмон, прошу, вымойте сначала руки, вы весь в машинном масле. К тому же вдруг нас увидят? Представьте, что будут обо мне говорить! Вы ведь женатый мужчина!

Эдмон: Простите, той ночью я был так потрясен… и удивлен… Сильвиана, это было незабываемо… Просто незабываемо!

Сильвиана: Да, действительно.

Эдмон: Как думаете, они догадываются? Только не беспокойтесь… Если что-то станет известно, я скажу, что соблазнил вас.