не ушел, потому как испугался, что его уход останется незамеченным. Да-да. Я сначала рассуждал: вот сейчас встану и демонстративно уйду. Пусть эти подлые хихикальщики потом бегут за мной. Я решительно отстраню их от себя рукой и гордо скажу: отвалите, вы мне надоели. И уже стал приподниматься, как вдруг мелькнула ужасная мысль. А вдруг они скажут: иди-иди, Миша, а то ты нам уже наскучил. Эта мысль привела меня в состояние какой-то прострации. У меня даже в глазах помутнело. Если бы у меня в тот момент был пистолет, я бы застрелил этого гада, а заодно и Машку, наверное. Если бы вы знали, как я их в тот момент ненавидел. Все, думаю, привезу эту корову домой и больше не скажу ей ни слова. До самого отъезда даже не посмотрю на нее. Тихоня хренова, еще в церковь ходит. Когда страшно было (я вдруг снова вспомнил равнину, и от этого моя тоска стала еще более угнетающей), обниматься и… целоваться полезла, а тут сидит, шепчется с этим кретином. Ясное дело, при таком раскладе уходить было нельзя. Но когда окончился сеанс, я встал и, не глядя на эту подлую парочку, направился к выходу. Там они меня нагнали, и тут Рома то ли вовремя сообразил, что переборщил, то ли сам устал от своей болтовни, но вдруг объявил, что ему пора домой, кто-то там к ним из родственников приехал в гости, и, дескать родители просят его срочно прийти домой. Слава богу, подумал я. Когда он ушел, Машка затеяла неприятный для меня разговор.
— Миш, — говорит, — ты что сегодня такой грубый? Тебе не кажется, что Рома обиделся?
— А мне плевать на его обиды, — огрызнулся я. — Подумаешь, красна девица.
— Что с тобой, Михаил? — захлопала ресницами Маша.
— Со мной ничего, — буркнул я и добавил: — А тебе, я вижу, нравятся пошленькие анекдотики.
— Ты на что намекаешь? — Машка остановилась.
— Почему намекаю? — ухмыльнулся я. — Я не намекаю, а говорю.
— Глупости ты говоришь, — сказала Машка и рассмеялась. — Из песни слова не выкинешь. Так кажется, говорят?
— То из песни, — говорю. — Тут совсем другое дело.
— Да что с тобой сегодня? — вскрикнула Маша. — Что случилось? Ты можешь объяснить?
А что я мог объяснять? Я и сам не знал, как все это объяснить. Вот вы могли бы? Была бы на Машкином месте любая моя одноклассница, я бы и ухом не повел, скорее всего, сам бы ржал как лошадь Пржевальского.
— Ладно, Маш, извини, — одумался я. — Сам не знаю, что-то ни с того ни с сего голова разболелась. Прости.
— Так бы сразу и сказал, — добродушно произнесла Маша. — Может, в аптеку зайдем.
— Да ну ее, — махнул я рукой. — Уже лучше. Слушай, — неожиданно предложил я, — пойдем я тебе свою школу покажу. На «Патрики» сходим, в квартиру нашу зайдем.
— А ты что, ключи от квартиры с собой взял? — удивилась Маша.
— Они всегда при мне. — Я вынул из кармана ключи и показал Марии. — Вот этот большой ключ от калитки, а маленький — от квартиры. У нас в семье правило есть: кто бывает в Москве, должен обязательно заглянуть в квартиру. На всякий случай.
— Понятно, — кивнула Маша и хитро прищурила глаза, — ну тогда, господин гид, показывайте свои владения.
Школа моя Машке понравилась. Пропуска у меня с собой не было, а охранник отказался открыть нам калитку. Я похвастал, что у нас есть бассейн и что там проходят уроки физкультуры.
— Это классно! — воскликнула Мария. — Я люблю бассейн, но, к сожалению, редко его посещаю. Мама меня одну не отпускает, а самой вечно некогда.
— А папа?
— Папа, тот вообще занят настолько, что я его неделями не вижу.
— А кем твои родители работают? — спрашиваю.
— Мама в городском Центре занятости. Что-то с безработными связано, а папа на стройке снабженцем. У них объекты разбросаны по всей области. Постоянно в разъездах. Он даже спит с телефонами. В этом году мы собирались все вместе лететь в Испанию, но папе не дали отпуск. У него такой зловредный начальник, просто ужас. Вот из-за него мы и оказались у вас.
Я мысленно поблагодарил зловредного начальника.
«Патрики» Машке тоже понравились, особенно лебеди. Людей они совершенно не боятся и подплывают к самому берегу. Машка сделала на телефон фотографию птиц и тут же отправила эмэмэску подружке в Ростов-на-Дону. Вот хвастунья, подумал я.
В квартире я сразу же включил чайник и спросил:
— Чай, кофе?
— Кофе, — ответила Маша, — у меня от чая голова начинает болеть.
— Кофе, так кофе, — говорю, — только вот ничего к кофе нет. Может, сгонять в магазин?
— Нет, спасибо, — ответила Мария, — я еще от твоих суш никак не отойду. Редкостная гадость.
Я опешил. Вот те раз.
— Тебе не понравилось? — спрашиваю.
— Не-а, — помотала она головой.
— А зачем же ты их ела? — рассмеялся я.
— Не хотела тебя обидеть, — говорит.
— Ну, Маша, — развел я руками, — так нельзя. Какие же тут обиды, если не нравится. Я и сам их стал есть года два назад, а до этого меня от них воротило.
— Серьезно? — удивилась Маша. — А я думала, если что-то не нравится, то это уже навсегда. Я, например, не могу есть сливочное масло. Сколько раз ни пыталась, ничего не получается. А родители даже злятся из-за этого. Папа говорит, что детям сливочное масло очень полезно. А я не могу на него смотреть. Вот теперь на суши не смогу долго смотреть. Бр-р…
— Я раньше многое что не мог есть. Но у моего папы есть способ, как раскушать то или иное блюдо.
— Ой, как интересно, расскажи, — всплеснула руками Машка.
— Боюсь, что тебе он не понравится.
— Ну, расскажи, расскажи!
— Пообещай, что испытаешь его на себе.
— Клянусь! — воскликнула Маша.
— Ну, тогда слушай, — начал я. — Просыпаешься утром и выпиваешь стакан воды. Через два часа — снова стаканчик. И так весь день до вечера. То есть весь день ничего не кушаешь, только пьешь воду. Вообще ничего. Понимаешь?
— А фрукты, овощи? У меня мама на такой диете часто сидит.
— Ну, при чем тут диета, Маша? Я же тебе объясняю: ни-че-го! Только одна вода.
— А кефир можно вместо воды?
— Ты что? — нахмурил я брови. — Нерусская, что ли? Я же говорю: только вода. Понимаешь? Никаких кефиров, соков, напитков. Даже чай и кофе нельзя. На ночь пропускаешь еще один стаканчик воды и ложишься спать.
— А дальше что?
— А дальше ничего, — улыбаюсь я. — Просыпаешься утром на следующий день, открываешь холодильник и кушаешь все, что тебе до этого не нравилось: сливочное масло, суши и все-все-все, что твоей душе угодно.
— И ты хочешь сказать, что меня не будет воротить от масла?
— Уверен! — отвечаю. — Знаешь, как я стал есть суши? Мы с папой поехали на рыбалку рано утром. Никаких припасов, кроме воды, с собой не взяли. Мы планировали в тот же день часам к двенадцати вернуться. Но, не доехав до места рыбалки, пробили сразу два колеса. Связи не было. Одно колесо папа заменил, а чтобы отремонтировать второе, нужно было идти километров двадцать по лесу. Папа оставил меня в машине, а сам пошел искать шиномонтаж. Но через два часа вернулся. Оказывается, где-то на полпути у него появилась связь. Он позвонил дяде Мите, своему знакомому, объяснил ему, где мы примерно находимся, и мы стали ожидать подмоги. Просидели до вечера, никого нет. Стало темнеть. Отец снова хотел пойти на то место, где берет связь, но тут обнаружилось, что сдох мобильник. Подзарядки нет.
