- А вот что: в резерв на всякий случай можно взять из моей коллекции ее украшение – отличные монеты Константина Великого, первым из императоров поддержавшего христианство, и православной уже Византии с изображением Христа и Божией Матери. Они будут у нас, если они оспорят какую-нибудь из основных монет.
- Хорошо! - подхватил Василий Иванович. - А я тогда пообещаю написать к ним отдельные рассказы, но уже как дополнение к заказу! Или, еще лучше, что я недавно придумал, сноски в повести!
- Отлично! – подытожил Владимир Всеволодович и перед тем, как закончить разговор, предупредил: – Ты главное, договорись с ним встретиться в это воскресение, как можно позднее, чтобы успели подойти все нужные нам люди. И назначь время сдачи заказа, скажем… на 12 часов. Еще лучше – на половину первого.
- Хорошо, доброй ночи! Хотя, какая она теперь добрая? – попрощался Василий Иванович и, глядя на побледневшую Настю, сокрушенно покачал головой.
- Что случилось? – не отводя от него испуганных глаз, спросила та.
- Они ограбили Ашота Телемаковича! – глухо сказал он. – От переживаний он сейчас умирает… Ведь он же как ребенок. Жить не мог без этих монет!
- О, Боже! – прижала ладони к щекам Настя. – Я так и знала, что все это так просто не кончится. И ведь эта жертва не последняя! – простонала она и закричала: - Подлецы! Негодяи! Ну почему они не хотят дать людям жить спокойно, как те сами хотят?!
Василий Иванович впервые услышал, как кричит Настя, и ему стало немного страшно.
А она не успокаивалась.
- Их нужно опередить! – горячечно, как в бреду, твердила она. – На них нужно натравить милицию или, еще лучше, таких же, как сами они. Устранить… уничтожить – на их же деньги! У меня остались кое-какие знакомые, которые и за меньшую сумму отца родного убьют!
- Настя! Настя! Откуда у тебя это? – поразился Василий Иванович, и та, словно очнувшись, неожиданно схватила его руку и стала покрывать ее частыми, мелкими поцелуями:
- Прости, прости, прости! Просто, услышав про Ашота Телемаковича, я очень испугалась за тебя! Ты же ведь сам как ребенок – чистый, наивный! И следующий удар они направят на тебя!
- Да почему они должны что-то на кого-то направлять, тем более, на меня?! – недоуменно взглянул на жену Василий Иванович. – Что я им сделал такого?
- Ну как ты до сих пор не понимаешь? – простонала та.
. - А что, собственно я должен понимать? Объясни!
Василий Иванович даже удивился собственной решимости. И, предчувствуя, что лучше бы ему ничего не знать, все же решил идти до конца, чтобы не развязывать, а как Александр Македонский разом разрубить этот, и правда, слишком хитро запутанный для него Гордиев узел.
- Говори! – потребовал он.
Настя покорно отпустила его руку, сникла и собралась с духом, чтобы сказать то, о чем по чистоте своей души даже не подозревал ее муж.
Но тут сердце в груди Василия Ивановича снова содрогнулось, словно от удара током, а потом так зашлось в груди, что он, задыхаясь, протянул трубку Насте:
- Скорую! Вызывай!!! Скорее…
4
- Но я не хочу отсюда! – запротестовал Василий Иванович.
Сердечные приступы Василия Ивановича были чем-то сродни икоте. Как та, неожиданно начинаясь, неизвестно когда закончится, так и тут. С той лишь разницей, что если икота безопасна и длится считанные минуты, причиняя лишь некоторые неудобства, то от его аритмии можно было ожидать всего.
Сердце, вместо того, чтобы стучать спокойно и ровно, начинало метаться в груди, подпрыгивая и кувыркаясь, то на бешеной скорости, то, пропуская удары, отчего его стук напоминал быструю дробь начинающего барабанщика.
