собрался уже отложить молитвослов и сесть за пишущую машинку.
Но какая-то неведомая сила, которой он не мог противиться, заставила его открыть нужную страницу и прочесть:
- Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.
При этих словах ему вспомнилось то место в Евангелии, где было описано, как Спаситель крестился в Иордане. Как послышался Глас Бога Отца, и Дух в виде голубя сошел на Него…
- Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матере, преподобных и богоносных отец наших и всех святых, помилуй нас. Аминь.
«Слово-то, какое красивое: «Аминь»! – невольно отметил Василий Иванович. – Звучное, сильное, невероятно утвердительное и, несомненно, обладающее огромной властью!»
Память мгновенно перенесла его в древнюю Палестину, по которой ходил, проповедуя и исцеляя людей, Христос, крики слепых и больных: «Иисусе, Сыне Давидов, помилуй нас!» Промелькнули картины Рождества Христова в яслях для скота, потому что весь Вифлеем был переполнен съехавшимися, по повелению императора Августа, на перепись людьми. И Мать Христа, сначала пеленавшая Богомладенца, а потом стоявшая недалеко от Креста, на котором распяли Ее сына. Вспомнились и лики в молельной комнате старичка-искусствоведа, так поразившие его…
Все эти события, о которых он знал из Евангелия, длились какие-то мгновения, а то и меньше, не отвлекая от самих молитв, а наоборот, наполняя их еще большей силой и убеждением.
«Удивительно: как много смогла уместить в себя эта, казалось бы, совсем небольшая молитва!»
Но надо было читать дальше…
- Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй! Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков…
Василий Иванович читал старинный текст, напечатанный красивой вязью, с титлами и ударениями над словами, иногда с непривычки – давно уже не имел дела с древними текстами! – запинался. И уже не раздражался, а радовался тому, что читает эти молитвы.
«Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.»
Из Евангелия Василий Иванович уже знал, что эту молитву дал Своим ученикам Сам Христос, когда те просили научить их молиться.
«Значит, - бросил он беглый взгляд на лежавшую на столе лепту Понтия Пилата, - ей почти две тысячи лет. И с тех пор она была на устах всех святых, царей, князей, поэтов, крестьян…»
Тем приятнее стало ему оттого, что и он сейчас прочитал эту молитву. Словно присоединился к бесчисленному собору всех своих верующих предков и тем, кто жил до них в жестоком Римском мире и в могучей Византии, сохраняя для потомков христианскую веру.
Незнакомое – до сладкого трепета – чувство охватило Василия Ивановича. Он даже приостановился, прислушиваясь к нему, и только собрался читать дальше, как из-за двери послышался голос Насти, очевидно, встревоженной тем, что уже давно не слышно стука клавиш пишущей машинки.
- Вася?
- Я… занят! – отозвался он, почему-то стыдясь признаться ей, что молится.
- А, ну обдумывай-обдумывай! – не буду мешать! – по-своему поняла то, чем он занимается у себя в комнате, Настя и, тихонько напевая одну из своих любимых песен, принялась за готовку.
Продолжая читать и слыша ее, Василий Иванович вдруг подумал, что музыка языка, на котором он сейчас читает, не сравнима ни с одной из самых красивых и прекрасных мелодий. Песен, вальсов, маршей, и даже классической музыки! Да и нельзя было и сравнивать это, до того прекрасен, полнозвучен и необычайно ёмок был церковнославянский язык!.
«Молитва 1-я, святого Макария Великого, к Богу Отцу», – прочитал он перед началом очередной молитвы, и знакомое имя заставило его приостановиться:
- Неужели того самого