Остановив шагнувшего на помощь Келада, он сам собрал уцелевшие амулеты, вслух подсчитал убытки и стал благодарить богов, что они не позволили, пока его не было, разрушить подвал или сжечь мастерскую.
Келад морщился от каждого слова, как от удара. Никодим успокаивающе подмигнул ему: сейчас из отца, точно из откупоренной винной амфоры, выйдет едкий дух, и он станет таким, какой есть. И не ошибся.
- Мать дома? – поднимаясь с колен, спокойно спросил Апамей.
- Пошла в лавку, к зеленщику! – опередил Никодима Келад и досказал жалобным взглядом, что его могучее тело требует не моркови с сельдереем, а мяса.
В другой раз Апамей не преминул бы напомнить, что не в силах обеспечить семью даже необходимым – в Сирии перестали покупать его скульптурки, геммы и амулеты; может, в Тире, на родине Келада, людям есть еще, что опечатывать, и там верят – если не в богов, так хоть в злых духов.
Но сейчас он не обратил внимания на Келада и довольно потер ладони:
- Тем лучше – не будет причитаний из-за продажи нашей кладовки!
- Разве мы продаем ее? – рука Никодима дрогнула. В прическу Аполлона непрошенным волоском вкралась царапина.
- Не медля!
- Кому?
- Одному богатому иудею, который только что купил часть нашего дома!
- Как!.. – резец взвизгнул, грозя вконец погубить гемму. – Наш дом… продан?!
- Увы, сынок! Боги помогают лишь тем, кто в состоянии приносить им щедрые жертвы. А что можем дать мы, кроме собственных слез?
Горько вздыхая, Апамей сам направился за ларцом, где хранились письменные принадлежности.
- Это что же получается? – уставился на Никодима Келад. – Я прибыл из Тира в Антиохию на поединки лучших гладиаторов Сирии, вижу вместо них петушиные бои во дворе да этот проклятый подвал… А твой отец продал дом и говорит – нет даже меди на тессеру в амфитеатр?!
Вместо ответа Никодим поднял фигурку голубя с отбитым хвостом и принялся гладить его, как живого.
- Тебе что, ты в цирк не ходишь, ретиария от секурия не отличишь! – простонал Келад. – А я?..
Никодим равнодушно пожал плечами.
Келад выхватил амулет и швырнул в ящик со стеклянным боем:
- Клянусь дубиной Мелькарта, сбегу от вас! Арену наймусь чистить! Убитых крюками выволакивать! Сам, если что, вызовусь биться!
- Не надо! – поморщился Никодим и, опасаясь, что Келад снова начнет про крючья и кровь, торопливо шепнул:
- Отец не мог продать дом!
- Почему?
- Да потому, что почти весь он принадлежит сирийцу Гору!
- А чего он тогда сказал – нашего? – с вызовом спросил Келад.
- По традиции! – Никодим клятвенно прижал ладони к груди: – Когда-то дом, действительно, был нашим. Но предки распродали его по частям, и до нас дошла только комната с кладовкой да этот подвал…
- С кладовки хоть он даст на тессеру? – перебил Келад, но Никодим приложил палец к губам: отец, к которому вернулось прежнее настроение, уже подходил к столу.
Насвистывая, он
