Апамей с облегчением выдохнул и натянуто улыбнулся иудею:
- Прямо беда с ним! Семь амулетов разбил, и все ему мало!
- Все рабы одинаковы! – поморщился гость, принимая Келада за раба. – Думаешь, мой Сфинкс лучше? – поднял похолодевшие глаза на египтянина: - Иди… купи на дорогу лепешек!
- Ты уже посылал меня за ними! – осматривая запоминающим взглядом подвал, напомнил раб.
- Разве? – досадуя на себя, переспросил иудей. – А… мед?
- Ты ничего не говорил мне о нем!
- А сам не мог догадаться? – в голосе Хаима зазвучали торжествующие нотки, и Никодим понял, что он таким образом хочет на время избавиться от раба. – Ступай!
Египтянин недовольно подернул острым плечом и, бурча что-то под нос, вышел.
- Какой неприятный раб! – покачал головой Апамей.
- Увы – моя тень! – невесело пошутил иудей.
Желая поднять настроение гостю, Апамей принялся расспрашивать о семье, здоровье, новостях в мире. Тот с благодарностью ответил. Давний восточный обычай начинать любое дело издалека для обоих пришелся, как нельзя кстати.
О себе Хаим говорил без охоты. Родом из Синопы. Живет на острове Родос, у тестя. Сыну месяц. Жене восемнадцать лет. Здоровье? Откуда ему быть, если после изгнания цезарем Тиберием иудеев из Рима он три года служил в малярийной Сардинии…
- Кстати, о цезаре! – тут Хаим дал волю своему красноречию. – Недавно Тиберий едва не погиб! Да-да! Обрушился потолок виллы, где он пировал, и если бы его не прикрыл своим телом префект претория Сеян, как знать, чей профиль был бы теперь на монетах! Что еще нового? В Фиденах в разгар представления рухнул амфитеатр – пятьдесят тысяч трупов! В Риме дотла выгорел Делийский холм, уцелела лишь статуя Тиберия, из-за чего холм спешно переименовали в Священный. Понтий Пилат, назначенный недавно прокуратором Иудеи, учинил неслыханную резню близ Иерусалима. Несчастливый год! – заключил гость и, обведя помрачневшие лица, ловко пустил беседу в другое русло: - Одна радость – это твой дом! Мне так и не терпится купить его и осмотреть, чтобы сделать кое-какие перестройки...»
6
- Что ты задумал? - заметив это, с тревогой спросила Настя.
Звонок в дверь остановил Василия Ивановича на полуслове.
- Это участковый врач! – воскликнула Настя и остановила сделавшего попытку встать мужа: - Лежи-лежи, не вставай!
Всегда избегавшая открывать дверь кому-либо, кроме мужа, она сама бросилась в прихожую и вскоре вернулась с невысоким полным мужчиной, который с порога приветливо улыбнулся больному:
- Опять сердечные дела? – подходя, спросил он.
- Да, но уже все прошло…
- Сейчас посмотрим!
Врач, глядя на часы, проверил пульс Василия Ивановича, затем долго и внимательно слушал его стетоскопом.
- Вы правы – ритм, и правда, нормальный! - радостно, будто это у него самого прошла аритмия, наконец, согласился он.
- Но приступ, действительно, был, - виновато сказал Василий Иванович и осторожно спросил: – А освобождение на денёк можно у вас получить?
Врач взял со стола ленту ЭКГ, бегло пробежал по ней опытным взглядом и болезненно сморщился:
- М-да… Денёк, говорите?
Он раскрыл свою
