в мою комнату! Там вся стена в портретах генералов и президентов. Я их сразу после нашего разговора из журналов вырезал и повесил, разве что не молился на них! С тех пор и висят! Можете сами полюбоваться!
- Господи, помилуй!
В голосе Григория Ивановича послышался ужас. Он положил ладонь на грудь. Стас вспомнил, что у Григория Ивановича было больное сердце, из-за чего он тогда и приходил к его отцу-кардиохирургу, хотел остановиться, но уже не мог удержать себя.
- Тогда я даже подражать вам сразу начал. И вообще с тех пор к власти стремлюсь. И не только к ней. Потом здесь, на вашем месте сидел дядя Андрей. Он сказал, что жить надо только для удовольствий, для чего, собственно, и дана нам жизнь. Затем я посмотрел, как живет отец Ника – Игорь Игоревич и понял, что подражать нужно и ему… Вот так мало-помалу я и пришел к своей идее глобального вируса! А чего мелочиться?
Стас посмотрел на Григория Ивановича и осекся, увидев его глаза. Они были наполнены болью и сожалением.
- Ну и намешали мы, взрослые, каши в твоей голове… - сокрушенно покачал головой гость и тихо сказал: - Ты вот что… Ты прости меня и постарайся забыть тот наш разговор. Поверь, я теперь думаю совершенно иначе!
Стас растерялся.
Первый раз перед ним всерьез, по-настоящему извинялся взрослый человек. Но на всякий случай – ведь речь шла об очень важных для него вещах – уточнил:
- И что – если бы вам теперь опять предложили должность губернатора, то вы бы от нее – отказались?
- Разумеется!
- А… премьер-министра?
- Само собой!
- И даже президента?!
- Ну разумеется!
Стас озадаченно покрутил головой:
- Надо же… Вы совсем как тот император Диоклетиан, о котором мы тогда говорили! Вы еще сказали, что не можете понять, почему он, обладая такой властью, какой не имел до него ни один римский император, вдруг решил сам, добровольно отказаться от нее. А теперь, значит, поняли?…
- Да, - подтвердил Григорий Иванович. - И знаешь, почему? Толку-то теперь ему от этой неограниченной власти. Она вместе со всем земным давным-давно для него закончилась. Главное - где его душа теперь и что с ней? Ведь он такое гонение на христиан устроил! В одной только Никомидии двадцать тысяч христиан сжег в храме! Впрочем, ты, наверное, и без меня это знаешь!
- Я? Откуда?!
- Ну, хотя бы из школьной программы!
- Да вы что! У нас совсем другие предметы!
- Как! – не поверил Григорий Иванович. – Неужели самому главному до сих пор не учат в школе?!
- Нет! Нам там до сих пор говорят, что человек произошел от обезьяны! – засмеялся Стас и, вспомнив тетрадь отца Тихона, решил щегольнуть полученными из нее знаниями: - Хотя это всего-навсего никем не доказанная теория, а не закон!
- Надо же… - огорченно вздохнул Григорий Иванович. – А я думал, что только наш директор Юрий Цезаревич делает все для того, чтобы не допустить на уроках ни одного упоминания о Боге!
- Ну почему, у нас иногда упоминают! Батюшка приходил раза два, и учительница пения – она в церковном храме поет – нам много о Нем рассказывает…
- Слава Богу, хоть у вас понемногу начинают говорить правду!
Стас согласно кивнул и с любопытством взглянул на Григория Ивановича:
- А правда у вас костыли есть?
- Зачем? – удивился тот. – Рано мне еще, вроде, на них становиться!
