— Смотри-ка! — прохрипел Лад, поднимая совершенно вытертую монету с яркой чеканкой солнечного божества — Гелиоса. — Из Ольвии! От нее рукой подать до моей родины...
Эвбулид выбрал афинский обол — с совой и Афиной, как на тетрадрахме, только медный — Харон не выносит блеска серебра. Вложил ее за щеку с готовностью открывшего рот Армена.
— Рабу — обол Харона! — возмутился за его спиной Писикрат.
Армен благодарно взглянул на Эвбулида, закрыл глаза и прошептал:
— Свободен...
Тело его вытянулось.
— Все! — положил руку на плечо Эвбулида Аристарх. — Он развязал узел своей жизни.
— Я так и знал, что надо было посылать другого раба! — подскочил Писикрат к Эвбулиду. — Это все ты виноват! Ты!
«О, боги! Что делать? — лихорадочно думал Эвбулид. — Все знают, что это выкуп мой, но деньги-то их… Да, я могу сейчас уйти. Однако это погубит сразу трех человек. Что, возвратясь, скажу я тогда Диоклу? И как буду жить дальше, если даже мой раб не захотел брать такой груз на свою совесть, а я его господин… А что, если Аид сейчас призовет меня в свое царство, все-таки я в море — шторм ли грянет или пираты убьют меня, ведь я же приду туда убийцей! Но и оставаться здесь — это почти верная смерть! И что будет тогда с Гедитой? А с детьми?...»
Тогда, под Карфагеном, он вызвался почти на верную смерть неосознанно, по молодости, горя желанием совершить подвиг, подобный тем, что совершали его предки, памятники которым стоят по всей Элладе, и в чем не решился признаться Квинту во время званого ужина. И был он тогда один. А сейчас никто не поставит ему памятник. Да и не узнает никто. И все же он не мог поступить по-другому. Ничего не мог поделать с собой…
И Эвбулид принял решение.
— Надо было рожать другого сына или быть другим отцом! — оборвал он купца и презрительно бросил, кивая наверх. — Иди на свободу!
— Что? — не понял купец.
— Иди к главарю и скажи, что один из двух талантов — твой!
— Мой?! — купец неверяще взглянул на Эвбулида.
— Да! — теряя терпение, вскричал тот. — Советую поделиться тебе с Аристархом!
— Но мне может не хватить! — забормотал Писикрат. — Что, если пираты потребуют больше? И потом Аристарх не помог мне! — вдруг завизжал он. — Он издевался надо мной вместо того, чтоб лечить, да! Издевался!
Купец сорвался с места и бросился к лестнице, падая и поднимаясь, дотянулся до крышки, отчаянно заколотил в нее кулаками:
— Эй! Эй! Выпустите меня скорее отсюда!
— Что это значит? — подступил к Эвбулиду триерарх.
Остававшихся денег могло еще хватить на то, чтобы уговорить пиратов выпустить его на свободу. Но Эвбулид, еще мгновение поколебавшись, решил не останавливаться на полпути.
— Это значит, что полталанта из оставшихся денег — твои! — спокойно ответил он. — Иди за Писикратом!
— Так значит, моя жена... — задохнулся, подбегая, Клеанф.
— Да! — кивнул Эвбулид. — Иди и ты.
— Проклятый лжец! — Клеанф пнул бездыханное тело Армена.
Эвбулид схватил его за складки одежды на груди и с силой ударил кулаком в лицо.
— Слепой осел! Пока ты живешь с этой женщиной, у тебя еще будет не одна возможность убедиться в правдивости слов моего раба... — Эвбулид помотал головой и быстро поправился: — В правдивости Армена!
Крышка трюма захлопнулась за последним из трех пленников, которым судьба даровала свободу.
Эвбулид сел, обхватив колени руками.
«Безумец! И что
