После недолгой речи директора перешли к распределению ролей.
— Чур, я беру химию, — сказала Ермакова, — а кто возьмет мою географию?
— Давайте я, — сказала Житных, — Архип Африканович, возьмете немецкий? Хи-хи-хи…
Физик Дудник согласился глазами.
— В прошлый раз я вела музыку, — нараспев сказала Селезнева, — а нынче хочу физику.
Готов, недоумевая, воскликнул:
— Какая музыка? Какая физика? Разве это день самоуправления? Мне кажется, школьники должны сами вести уроки. По крайней мере, в тех местах, где я раньше работал, было так.
Директор снисходительно улыбнулся:
— Это пройденный этап, Рудольф Вениаминович. Был у нас, в свое время, такой эксперимент. Но это ни к чему хорошему не привело.
— Почему? Может, вы неправильно…
— Потому! — не дал договорить Смирнов. — Во-первых, детей надо подготовить. А кто этим будет заниматься? Педагоги-организаторы давным-давно разбежались. А у нас, сами знаете, забот выше крыши. Во-вторых, ребята все равно не справятся, растеряются. Наконец, школьники без присмотра не останутся, да и нам веселее будет.
— Все в порядке, Рудольф Вениаминович, — добавила Сафронова. — Мы уже много раз так делали. Вам понравится, вот увидите.
Готов задумчиво согласился:
— Пускай будет по-вашему. В конце концов, в чужой монастырь со своей конституцией не ходят. Я математику хочу выбрать. Можно?
Коллеги посовещались еще с полчаса, выбрали на завтра предметы, сверились с расписанием и разошлись.
В коридоре Готов подбежал к Селезневой и взял под руку.
— Алевтина Геннадьевна, — сказал он, — мне нужна Ваша консультация.
— Слушаю, — Селезнева деликатно освободилась от готовской руки.
— Признаться, даже как-то неловко говорить об этом.
— Говорите, не стесняйтесь.
Готов уже было заржал, но осекся и прикрыл рот ладонью.
— Понимаете, дело в том, что я в математике полный ноль… Не ноль конечно, простейшие действия могу… с двузначными числами даже без калькулятора… Что преподавать?
— Да бросьте вы, — усмехнулась Селезнева, — ничего преподавать не надо. Расскажите ребятам что-нибудь смешное. Забавные случаи из жизни.
— Вы полагаете, моя жизнь столь забавна?
— Не хотите из жизни, потравите анекдоты. Повеселитесь, главное.
Селезнева похлопала Готова по плечу, словно говоря: не волнуйся дурашка, все у тебя получится.
— Нет, Алевтина Геннадьевна, — не унимался Готов, — все-таки я настаиваю. Дайте мне хоть какой-нибудь учебник.
— Идите за мной, — сдалась Селезнева.
Они прошли в кабинет математики. Селезнева достала из шкафа кипу методичек и небрежно положила на стол.
— Довольны? — спросила она.
— Премного благодарен, дорогой Вы мой человек, Алевтина Геннадьевна, — Готов подмигнул и пошевелил ушами.
Селезнева пренебрежительно фыркнула:
— Читайте, если Вам это интересно. Вот ключ, будете уходить, закройте класс.
Математичка вышла. Готов буркнул что-то непристойное ей вслед и погрузился в изучение брошюр.
Утро следующего дня выдалось на редкость «приветливым». Во дворе собственного дома Готова облаяла и даже чуть не укусила маленькая собачка. Забытый зонтик стал причиной того, что под дождем промокли шляпа и плащ. В результате нежелания идти до работы пешком, в переполненном автобусе отдавили носок с утра начищенного ботинка.
В школе громыхала музыка в стиле диско. Ди-джеи школьного радио вели праздничную программу, посвященную дню самоуправления. Разнокалиберные школьники шныряли туда-сюда в приподнятом настроении.
Готов подошел к расписанию и вслух произнес:
— Ага, восьмой «А», математика первый урок. Замечательно.
Он взял ключ от кабинета математики. Зашел в класс. Достал из шкафа методичку для восьмого класса. Написал на доске число, «Контрольная работа», а также выписал из методички задачи и примеры для двух вариантов.
Рассевшихся по местам восьмиклассников переполняла радость. Еще бы: настоящих-то уроков не намечается. Но Готов попытался слегка скорректировать их настрой.
— Сесть и заткнуться! — крикнул он.
Ученики притихли и насторожились.
— Как вы успели заметить, я не в духе. И даже скажу почему. Во всех нормальных школах день самоуправления подразумевает под собой то, что школой управляют школьники. И ведут уроки тоже школьники, а не педагоги меняются местами. Так уж коль директор ваш — баран, достаем чистые двойные листки и пишем контрольную работу. Задание на доске. Сорок пять минут в вашем распоряжении.
— Мы в день самоуправления никогда не пишем контрольную, — возмутилась староста Оля Исаева.
— Сегодняшний день станет исключением, — отрезал Готов.
— Мы не хотим, — дерзко сказал Олег Бабушкин.
Поднявшись с места, Готов заложил руки за спину и прошелся по классу:
— Еще слово, и я каждому сделаю по персональному харакири.
Добрая половина класса на всякий случай вырвала из тетрадей двойные листы и списывала задание с доски.
Олег Бабушкин пренебрежительно упрекнул одноклассников:
— Че вы как дураки?! Че, контрольную собрались писать?! Зассали, что ли?
— Закрой варежку, — оборвал Готов, — а не то я…
— А че Вы сделаете, — парень демонстративно расстегнул ворот рубашки.
— Убью… — Готов покраснел как томатный соус.
— Вас тогда в суд посадят, — сказал Бабушкин и тут же поправился, — э-э-э… в тюрьму посадят.
Класс засмеялся. Учитель тоже слегка повеселел:
— Лох! — ухмыльнулся Готов. — Облажался?!! В суд, говорит, посадят. Идиот. Дебил.
Неожиданно Готов закрыл глаза, развел руки в сторону и принялся делать дыхательную гимнастику. Глубокий вдох, задержка и выдох с кряхтением. 8-й «А» в изумлении открыл рты.
Учитель встал в боевую стойку и с пронзительным криком «Ки-и-я-а-а» в прыжке ударил ногой воображаемого противника.
Ребята издевательски зааплодировали. Готова это взбесило.
— Исаева! — почти прорычал он, обращаясь к старосте, — на тебя возлагается ответственность за срыв контрольной работы.
— Мы не обязаны, Рудольф Вениаминович, писать эту контрольную, — пролепетала Исаева. — Сегодня наш праздник, а Вы не учитель математики.
— Ты не права.
— Никогда нельзя говорить человеку, что он не прав, — сказала староста.
Готов по-отечески улыбнулся и покачал головой:
— Что, дурочка, Карнеги начиталась? А что я должен сказать, если ты, действительно, не права?
— Что угодно, только не так. Ну-у-у…
