Не переставая целиться, Готов встал и закрыл дверь:
— Поднимайся, Шустов! Быстрей! А Вы, Владимир Константинович, сядьте. Рассказывай, уродец! Все, как было, рассказывай!
— А чего рассказывать? — усмехнулся школьник. — Нечего рассказывать.
Смирнов медленно подошел к Готову и взял из его дрожащих рук пистолет:
— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? Ну-ка, садитесь и рассказывайте.
Готов развалился в кресле и закрыл глаза:
— Был глушитель… еще был глушитель. Вероятно, когда я этого подонка обезвреживал, глушитель куда-то закатился, — учитель вскочил и встал рядом с директором. — Я объясню Вам, что здесь происходит. Читаю я, значит, лекцию, никого не трогаю, а этот Шустов мешает и мешает, мешает и мешает. Я одно замечание, второе, третье… Вон, говорю, из класса… А он так нагло вынимает из сумки наган и не спеша наворачивает глушитель. А потом стреляет по горшку с цветком. Весь девятый «В», как Вы уже догадались, в восторге. Заставили меня раздеться, голым танцевать на партах. Терещенко с пеной у рта умоляла Шустова отстрелить мне одно место. Благо в КГБ меня кое-чему научили. Обезвредил преступника. Не знаю, как Вам, Владимир Константинович, а мне моя жизнь дорога. Представляете, дожили, дети в школу оружие носят. Так что, принимайте решение.
— А ты что скажешь? — спросил Смирнов школьника.
— Гонит он, — смеялся Шустов, — ничего такого не было. Вы че его не знаете?
— Было, Владимир Константинович, — заверил Готов, — теперь не отвертится. Ношение и применение огнестрельного оружия. Ему такой срок впаяют, мало не покажется. Все, Шустов, труба дело и саксофон дело. Первая ходка по малолетке у тебя будет.
— Где ты взял пистолет? — Смирнов пробовал вытащить обойму, но у него ничего не получалось.
— Это не пистолет, — сказал Шустов.
— А что это? Танк? — хохотнул Готов. — Или самолет или нет… сейчас догадаюсь. Атомная бомба? Правильно? Ха-ха-ха!
— Это зажигалка, — с ухмылкой сказал Шустов, — почти точная копия пистолета Макарова. Проверьте, Владимир Константинович, нажмите на курок. Не бойтесь.
— И вправду зажигалка, — нажал на спусковой крючок Смирнов, — а Вы боялись, Рудольф Вениаминович.
— Ах ты, гаденыш! — Готов схватил Шустова за свитер, но неудачно, школьник вырвался и, гогоча, выбежал из кабинета. — Беги, беги, еще встретимся.
— Признаться, испугался я, когда Вы этого сорванца на мушке сюда привели, — сказал Смирнов. — Чуть сердце не выскочило.
— Это надо же так осложноволоситься, — схватился за голову Готов. — Зазря, получается, сидел на подоконнике голышом и кукареку орал. Что делать будем, Владимир Константинович? Из класса ведь все равно никто не сознается, что ручками и карандашами в дартс играли, а я в качестве мишени был. Сегодня ночью я спать не стану, буду придумывать для них страшные пытки и казни.
— Накажем, не волнуйтесь. Только выпьем сперва — снимем стресс, — сказал Смирнов.
Директор вытащил из сейфа бутылку водки и полиэтиленовый пакет с бутербродами.
Мальчик-девочка
Пятиклассники расселись по местам и, так как учителя не было, галдели пуще обычного. В класс постучалась и тут же открыла дверь завуч. Ученики притихли.
— Где Рудольф Вениаминович? — спросила завуч. — Нету? Странно… я же его только что видела… Вы почему кричите на всю школу?! Ну-ка, чтоб ни звука больше!
Она ушла, а ребята стали задаваться вопросом «почему нет учителя?».
— Может, домой пойдем, Рудольф заболел, наверно? — предложил Алеша Бобров.
— А если он припрется? — осторожничал Сережа Безматерных.
— Лучше бы он заболел или сдох! — мечтал Антон Штенников.
— Говорят, что Рудольф — наркоман, — сказал Андрей Пастухов.
— Он не наркоман, — возразила Лена Рейн, — он из психушки сбежал. Он шизик.
Пятиклассники засмеялись и наперебой выдвигали новые версии и идеи:
— Он, наверно, этот, как его… гомик! Ха-ха-ха!
— Нет, он, наверно, в унитаз провалился и в говне утонул!
— Давайте ему жвачку на стул положим или наплюем в дипломат!
— Он тут тогда всю школу разнесет, придурок.
— Психопат!
— Урод!
— Козел!
— Трансформер, — то ли в шутку, то ли всерьез сказал Женя Верещагин.
Все замолчали и повернулись к нему.
— Ха, как Рудольф, такой же мудак, — усмехнулся Вова Лялин.
И вновь волна смеха прокатилась по классу.
Дверцы шкафа медленно открылись и оттуда, улыбаясь во весь рот, вышел Готов. Состояние учеников, «не совсем лестно» отозвавшихся о классном руководителе, стало близким к полуобморочному.
— Так, так, так… — радовался учитель удавшемуся розыгрышу. — Всё! Теперь всё, допрыгались. Ну и как, по-вашему, дальше жить будем? В глаза смотреть, не увиливайте от ответственности. Кулаев, так кто я? Гомик? Встань, встань… Отвечай, кто я?
Мальчик встал и опустил голову.
— В глаза смотреть, я сказал. Давай, смелее, кто я? Отвечай, тебе все равно жить осталось пару минут. Ну-у-у!!!
— Никто, — тихо сказал Кулаев.
— Никто, значит? Это я-то никто?! Ты знаешь, что за такие слова делают? Да я сейчас язык твой поганый плоскогубцами вырву. В интернат для слепоглухонемых захотел? Быстро устрою. Садись, наш разговор не закончен.
Сказать, что в классе воцарилась гробовая тишина, значит, не сказать ничего. В данном случае гроб должны были закопать метров на пятьдесят в землю. Лица учеников окаменели, как будто кто-то нажал кнопку «Пауза» на пульте дистанционного управления видеомагнитофона.
— Всем сдать дневники, — сказал учитель. — Ваши родители должны быть в курсе. Скорей всего, вас отчислят из школы и переведут в школу для умственно отсталых.
— А мы ничего не говорили, — возмутились некоторые ученики, — мы тихо сидели.
— Меня это не-е… в-в-волнует! — крикнул Готов. — Это не мои проблемы. Вы же вообще распустились! Вы перешли все грани дозволенного! Вы же никого не признаете. Все, хватит, никаких больше поблажек, по-хорошему вы не понимаете… по-плохому будем. Для начала пересаживаемся… Давайте, мальчик садится с девочкой. Каждой твари по паре. Пошустрее!
Ребята не сдвинулись с места, сложная задача «кто с кем сядет» завела в тупик. Они озирались друг на друга, хлопали глазами, но ничего поделать со ступором не могли.
— Что, не можете без руководителя? — сказал Готов. — Языком можете, а пересесть нет? Надо было вас с самого начала держать в дикобразовых рукавицах. Шаром моргнуть не успел, а вы вон в кого за год превратились. Выходите к доске, так и быть, рассажу.
Готов рассадил учеников по принципу мальчик-девочка. Двое мальчиков, оставшиеся без партнерш, сели за заднюю парту. Учитель подошел к ним и сказал:
— Что, Кулаев, веселишься? Меня назвал нехорошим словом, а сам с Коноваловым сидишь. Непорядок. Я не потерплю в своем классе извращенцев. Мальчик с мальчиком у меня на уроках сидеть не
