надо этак... Тут бы самому, в своей голове разобраться. Я бы везде ставил ловушки, ты прав, причем такие, чтобы в лепешку без разговоров. Возни меньше, ты прав. — Таллео хмыкнул. — Я про что, везде написано, что Человечек это ловушка. А Человечек на самом деле капкан. А нам теперь из-за какого-то идиота бешеной собаке семь верст не крюк. Лежит там теперь под булыжниками, ни себе ни людям, блин. Мой тебе совет Каппа, читай меньше книг. Читай инструкцию, этого тебе хватит. Только читай внимательно. Да и вообще, хочется почитать, читай лучше специальную литературу. Только читай внимательно.
— Слушай, Талле... Мы ведь сорвали эту Мышиную норку? А Мастер?
— Ты прав, у Мастера должно зазвенеть. Но зазвенит так, как будто просто сработало. Ты думаешь один такой умный, за принцессой полез?
— То есть, нас как будто убило?
— Да, рутина, рабочий момент. Только теперь видишь, там все рухнуло, Мастеру новая забота, блин. Он у меня еще получит, старый сапог. — Таллео злобно хмыкнул в гулкую тьму. — Он этот день запомнит надолго... Теперь так. Нам сюда. — Таллео указал фонарем в левый рукав поперечного коридора. — Видишь, этот коридорчик поменьше, он как бы служебный, и еще через него сбрасывалась вода, когда река поднималась. Теперь-то река почти пересохла, а раньше когда на севере таяло... Ты был в Замке?
— Был, три раза. Я же тебе говорил, мы принцессе ожерелье делали. Я же так с ней и познакомился. Но только во Внешнем дворе, а что?
— Значит не видел, Внешний двор высоко. Во Внутреннем весь пол вымощен такими здоровенными плитами, восьмиугольными, а в уголках между ними решетки. Когда река поднималась выше обычного, вода уходила в эти решетки и собиралась сюда. Там под этими плитами такая система, вообще просто! — Таллео вздохнул. Прозрачный клуб растворился в спокойном мерцании фонаря. — Так уже лет пятьсот не строят. Куда только катимся. — Он помолчал, устремив во тьму грустный взгляд. — Короче. Нам нужно проникнуть в эту систему. Оттуда мы должны пробраться в Пыточный ярус. Оттуда в Чуланный. Представляю, что там сейчас... Пошли. Сейчас будем снимать Огненный душ.
Таллео поднял фонарь и свернул в левый тоннель. Каппа за ним.
— Пришли.
Таллео остановился у арки и осветил небольшую квадратную камеру шагов десяти в поперечнике. Дальняя стена была скошена, в потолке над уклоном зияло отверстие, прорезанный в толстой плите квадрат.
— Стой здесь и не шевелись.
Таллео вытащил из-за пазухи жезл и навел на отверстие. Стержень засветился тревожным красным огнем.
— Эх ты, как ярко!
— Это тебе не Норка. — Таллео хмыкнул. — Не знаю, кто изобрел эту ловушку, но про нее пишут страшные вещи. Штука еще та. Придумано обалденно.
— А как...
— Сейчас все увидим.
— В смысле? Ты хоть раз снимал этот Огненный душ?
— Нет, конечно. Где бы я его взял? В наших краях они только здесь, в Замке. Их два. Обычно ставят в таких вот местах. Где какой-нибудь узкий проход, люк там какой-нибудь. Вообще, говорю, штука очень толковая. Может стоять лет пятьсот и не высохнет. И жрет мало.
— Чего жрет?
— Напряжения.
— А Норка? — Каппа заинтригованно разглядывал черный квадрат в потолке.
— Норка много. А Мастер, кстати, в прошлом году жаловался, что Бочка в Замке совсем почти сдохла. Менять надо уже давно, я думаю, лет уже семьдесят.
— Бочка?
— Она и так дохлая, на помойку давно пора. А старый сапог на нее недавно еще одну ловушку повесил. Там на севере опять стена обвалилась, видел?
— Слушай, я опять ничего не понимаю! — воскликнул Каппа, и эхо противно задребезжало в каменной камере. — Не проще заделать обвал? Тем более, если Бочка сдохла.
— Здесь все не так просто, Каппа. — Таллео вытащил из мешка новую сардельку. Сарделька дернулась, Таллео хлопнул ее ладонью. — Сидеть! Сволочь. Стены Замка не просто стоят, а на Волшебстве, как ты знаешь. Или не знаешь? Если Бочка сдохнет совсем, то стены можно будет пробить обычным тараном, или растаскать по камешку, или подорвать там, не знаю, чем-нибудь.
— Ну а почему...
— Заткнись. И держи. Только осторожно. Разобьешь, будешь вместо болванки...
Таллео осторожно передал Каппе фонарь, также аккуратно пробросил сардельку в камеру. Мешочек шлепнулся в середине квадрата, закопошился, задергался.
— Сидеть! — Таллео бросился на мешочек и придавил к полу. — Место!.. Они иногда такие сволочи получаются, трусливые гады, вообще просто.
— А долго их делать?
— Такие не очень. Это простые. Пять минут заворачиваешь, пять минут обчитываешь.
— А внутри что?
— В этом опилки.
— А мне показалось песок?
— Можно песок, можно мусор, можно, гм... Можно что хочешь, но опилки-то легче. Да и натуральней как-то. — Таллео поднялся с колен, не выпуская мешочек, который продолжал дергаться. — У меня их с собой десять штук. Представь, если бы я набил их песком? А у меня, — он кивнул на мешок, — и так куча всякого барахла.
— Ну так что стены?
— Чтобы поставить пятьдесят локтей такой стены... Ну ты наш Замок знаешь, стены у нас неслабые... Пятьдесят локтей такой стены ставятся восемь суток. Сначала наводишь Призрак, затем...
— Призрак?
— Ну да. — Таллео стиснул мешочек, который снова задергался. — Сидеть, подлый трус... Или трусиха... Не знаю. Призрак это то по чему разливается Напряжение. Ты что, не знал? Чему вас только в школе учат. Призрак сразу не ставится. Он наводится, и когда наведется, тогда будет стоять пока работает Бочка. В общем, восемь суток наводишь Призрак, и все восемь суток следишь, чтобы, Великая Сила, не перегрелся. Надо постепенно, по расчету. И как ты понял, если стену...
— А если перегреется? Что будет?
— Страшно подумать что будет.
— Что?
— Говорю же, страшно подумать. В общем, если стену на Призраке все-таки бахнули, значит Призрака здесь теперь тоже нет, надо наводить заново. Когда Призрак становится, просто возводишь по нему стену. Обычным образом, но материал должен быть, понятное дело, рассчитан на Призрак. А точнее наоборот, это призраки рассчитывают под материал, из которого будут стены. Потом...
— Значит, поставить пятьдесят локтей восемь суток. А сто локтей? Восемнадцать суток?
— Нет. Там другая зависимость. Эти вещи проходят на восьмом семестре.
— То есть, ты уже как бы не знаешь?
— Я это знал еще в дошкольном возрасте, — хмыкнул Таллео с гордым презрением. — Это же начало начал. В общем, пятьдесят локтей восемь суток, сто локтей девять и одна пятая. Двести локтей десять и три пятых. Триста одиннадцать и две пятых, четыреста двенадцать. Ну и так далее.
— А-а-а! Тогда понимаю...
— Не может быть.
— Сам заткнись! — Каппа обиженно качнул фонарем, и тени задергались. — Понятно, что проще поставить замок, чем возиться с какой-то дырой.
— Не может быть, — хмыкнул Таллео, отвернулся и прицелился. — Только пятьдесят локтей
