Ява пожал плечами.
Ничуть не обескураженный некромант продолжал:
— А я вот со старой знакомой разговоры веду, — добродушно поведал он, снова устраиваясь на стульчике поудобнее.
— Да на публику местную поглядываю. Инере-е-есно… — протянул дядюшка Фю, провожая кого-то взглядом.
— Разговоры со знакомой? — Ява покосился на изваяние. — Ничего, что она каменная? Неживая?
— Как сказать, голубь ты мой, как сказать, — охотно откликнулся старый некромант. — Ведь в жизни- то всякое бывает. Посмотришь, к примеру, на кого-нибудь, думаешь — живой! Ан, он вовсе и не живой!
Дядюшка Фю тихонько посмеялся.
— И наоборот тоже приключается. Глянешь эдак — неживой! А он вовсе…
— Что? — переспросил Ява, слегка запутавшись в хитроумных речах некроманта.
— Охо-хо, молодежь, — проговорил тот, поднимаясь со стула. — Дай-ка руку, сахарный мой… да не бойся, не откушу!
С этими словами он крепко ухватил Яву за руку и прижал его ладонь к груди каменной химеры.
— Слушай! — велел некромант. На мгновение совсем близко блеснули его глаза: жесткие, цепкие. — Чуешь?
Ява попытался вырвать руку, но неожиданно замер. На ощупь камень казался обычным куском гранита: прохладным, шероховатым и неровным, со следами сколов, но в глубине серого камня медленно и размеренно билось чье-то сердце.
Ява отдернул руку и взглянул на дядюшку Фю.
— Вот так-то, медовый мой, сахарный, — глазки некроманта по-доброму сощурились, а голос снова наполнился безмятежностью. — Я о том речь-то и веду. Посмотришь эдак, думаешь…
…Ньялсага разговаривал с Кеменом возле кадки с пальмой, и сам себе напоминал героя дешевого шпионского боевика, которые так любил смотреть Бахрам.
— Одна моя знакомая, большая любительница комнатных растений, купила по объявлению в газете такую вот пальму и с месяц ее поливала… пока не выяснила совершенно случайно, что пальма — искусственная.
Кемен покосился на дерево.
— Что за знакомая?
— Да так, — отозвался Ньялсага, твердо решивший не сдавать Алину ни при каких обстоятельствах. — Хороший человек, только с пальмами ей не везет.
Кемен отыскал взглядом Алину и хмыкнул.
— Оборотня видел? — отрывисто спросил он. — Как его… Дэхарн, что ли?
— По поводу оборотня, — Ньялсага заметил Трефалониуса: вампир, не торопясь, пересек зал и скрылся за дверью. — Две новости, одна хорошая, другая — плохая. Хорошая новость: сегодня на рассвете он уйдет.
— А плохая?
— Помогать нам он не будет, да и о Гинзоге не сообщил ничего такого, чего бы мы уже не знали.
Кемен пробормотал ругательство.
— Я не сильно надеялся на его помощь, но все-таки…
— У него с Гинзогой давние счеты, — пояснил Ньялсага. — Она хотела присоединить его к Своре.
Кемен прищурил глаза.
— А почему не смогла?
— Ему удалось скрыться. Но оборотни клана Предвестников смерти злопамятны и мстительны, Дэхарн не исключение. Ведьма заставила его, высшего оборотня, бежать, унизила его и рано или поздно он отмстит за это. Гинзога — его смертельный враг, а убийство врага — дорогой подарок для оборотня, смысл его жизни, можно сказать. Поэтому, если Дэхарн и знает, как убить ведьму, нам он этого не скажет: хочет сам с ней поквитаться. Но не теперь.
— Почему?
— У него сейчас не самые лучшие времена: он под завязку накачался чужой магией. Я слышал о подобном… в такой ситуации лучше всего залечь на дно и ждать, пока организм не привыкнет к новому уровню магии в крови. Если он сейчас вступит с Гинзогой в схватку, то может ее уничтожить, но и сам погибнет.
— Да и черт бы с ним… — процедил Кемен.
— Он хочет исчезнуть отсюда до того, как ведьма пронюхает о нем, так что смоется сегодня на рассвете. Мы, в отличие от него, сбежать не можем, так что…
Ньялсага умолк, наблюдая за толпой.
— Значит, помощи ждать не приходится, — подытожил потомок Хэрвелла. — А про арбалет он что- нибудь знает?
Заклинатель отрицательно мотнул головой.
— Думаю, когда дойдет до дела, Дэхарн не станет рисковать и взламывать охранные заклинания. Он разделается с Гинзогой другим способом.
— Нам-то будет уже все равно, — буркнул Кемен.
В кармане куртки Ньялсаги тихо зазвенел телефон.
— Бахрам… кстати, хотел сказать, — спохватился заклинатель. — Насчет новых гостей…
— Мы их искать не будем, — нехотя процедил Кемен. — Можете сами с ними возиться. Услуга за услугу: ты же нас предупредил об оборотне. А я в долгу быть не люблю.
Разговор с Бахрамом оказался коротким: Кемен всем своим видом показывал, что поговорить о такой мелочи, как гномы, можно и позже.
— Не пора взглянуть на арбалет? — спросил он, когда Ньялсага убрал телефон. — Нельзя терять время!
Вдруг он насторожился.
— Это что, к нам?
Дядюшка Фю, потомственный некромант, владелец постоялого двора, приблизился, приятно улыбнулся и отвесил поклон.
— Беседуете, любезные мои? Милое дело, с хорошим-то человеком побеседовать! Я вот тоже со старой приятельницей только что приятный разговор имел… так, верите ли, душой отдохнул, родные мои! Ей-ей, не вру!
Кемен хмыкнул.
— Оговорился, сахарные, оговорился, медовые мои! — тут же поправился дядюшка Фю с добрым смешком. — Опять про душу! И ведь нету у меня ее давно, а нет-нет, да и…
Он махнул рукой.
— Да что ж это я?! — картинно спохватился некромант. — Я ведь по делу! По важному делу, голуби мои!
Дядюшка Фю кивнул в сторону следующего зала.
— Приглашение имею честь передать! Приглашение на приятную дружескую беседу о том, о сем.
— Гинзога приглашает? — уточнил Ньялсага.
— Она самая, хороший мой, она самая! Ну, а я вроде как курьер при такой важной особе, порученьица разные выполняю, приглашеньица передаю…
Он тихонько посмеялся.
— Такая моя служба!
Кемен пожал плечами и двинулся вперед, но дядюшка Фю ухватил его за локоть.
— Погоди, медовый мой, сахарный, — пальцы у старого некроманта оказались неожиданно крепкими, а хватка — железной. — С тобой беседа еще впереди будет, а сейчас его одного ждут, — он кивнул на Ньялсагу. — Вы уж на меня не серчайте, я-то ведь кто? Так, всего лишь курьеришко… мне сказали, я и
